На лице появилась яростная гримаса. Внутри у меня все сжалось. Облокотившись на стену, я резко вздрогнула, когда Кара кинула зажигалку в стену. Отбросив сигарету, она попыталась спокойно дышать, схватилась за голову и сделала шаг вперед. А после…
Она сложилась пополам, хватаясь за грудь и громко кричала. Выпрямившись, она сбросила все со стола. Все разлетелось по комнате. Моментально оказавшись у зеркала, она схватила посох, сжала его в руке так сильно, что я увидела белоснежные костяшки и начала бить по нему так сильно, что оно покрывалось паутинкой. Выбросив посох в сторону, Кара начала колотить зеркало кулаками, что больно впивались в руки, но она не переставала. Кровь струилась по рукам, но она продолжала до тех пор, пока не разрушила его до конца. А после рухнула на пол совсем без сил, прижала ноги к груди, и заплакала, слегка покачиваясь.
Сердце обливалось кровью, но самое ужасное во всем этом, это то, что я ничего не могла сделать, лишь молча наблюдать, сожалея…
* * *
Мое сознание астральное тело перенеслось в Мортэм. По узкой тропинке шел молодой Жрец. Блондин резко остановился, смотря вдаль, его глаза наполнились слезами, и он начал ускорять шаг, ускорять шаг до тех пор, пока не стал бежать.
«Джеймс Ричардсон» — прозвучало имя в моей голове, а по телу пробежалась дрожь.
Сын Верховного Жреца, одинокий юноша, заколдованный брат…
Остановившись у деревьев, что стояли друг на против друга, он внимательно смотрел вдаль чего-то ожидая.
А через несколько минут к нему подошел молодой человек. Точная его копия. На его лице были шрамы, взъерошенные волосы торчали в разные стороны, но после он улыбнулся, сквозь боль, что читалась в глазах.
— Братец, — проговорил он, — рад тебя видеть…
Джеймс простоял несколько минут, поднял руку, а брат повторил за ним движение.
— Мне больно, — прошептал Жрец, и опустил голову.
— Я знаю, чувствую, но ничего не могу сделать…
* * *
Теперь, мое астральное тело стояло у небольшого озера в Мортэме.
Пройдя немного вперед, я увидела седовласого мужчину, что стоял на коленях. Рядом с ним лежала немецкая овчарка, и мирно смотрела вперед. А мужчина, поник головою, что-то бормоча.
Всмотревшись в небо, я заметила шрам на шее, а глаза, такие добрые и чистые, были измученны.
— Мне так жаль, Уилл, если бы ты только мог знать. Если бы я только смог бы тебя увидеть, я бы рассказал тебе.
Озеро стало неспокойным, вода забурлила, а собака резко подняла голову, наблюдая за явлением.
— Прости, Уилл, — снова произнес мужчина, и опустил голову.
* * *
Я буквально чувствовала каждого. Чувствовала и знала все, что было необходимо.