Мысли о бабушке никак не выходили из моей головы. Она — единственный мой родной человек, что не закопан под землей. Я не могу её потерять.
— Мне незачем снотворное.
Я убедительно проговорила фразу и взяла её за руку. Она была такой теплой, немного шершавой и нежной одновременно, мне так не хотелось её отпускать.
— Скажи, что хорошо себя чувствуешь, прошу, — прошептала я, присаживаясь на корточки возле её кровати.
— Ты забыла, — она со всей нежностью заглянула мне в глаза, — мы никогда не врем друг другу. Ну, по крайней мере, я. Она приподняла брови, будто бы на что-то намекая.
— Да-да, ты меня раскусила с самого начала. Я не могу бросить курить. С моей-то работой.
Я засмеялась, целуя тыльную сторону ее ладони.
— Ты у меня такая красивая.
Из глаз потекли слезы и она крепко сжала мою руку. Я почувствовала, как противный ком застревает в горле и не дает спокойно вздохнуть.
— Я должна тебе кое-что рассказать.
Подняв глаза, я увидела, что бабушка стала серьёзной, казалось, смятение и страх одолевают её.
— Что же?
— Я умру и…
— Нет! Перестань! Нет, ты не умрешь! Мы… Ты будешь в порядке, я тебе обещаю.
Голос срывался и становился таким высоким, что совсем не был похож на мой.
— Никогда не давай ложных надежд — в конечном итоге, будет очень больно.
— Перестань, прошу…
Присев на край её кровати, я наклонилась, чтобы поцеловать её, она крепко прижала меня к себе.
— Я умру, — снова начала она, и горькие слезы скатились по щеке, прочерчивая ровную линию до подбородка, — а ты должна быть сильной. Твои родители хорошие люди. Они самые прекрасные лю-ди, которые любят тебя. Ты должна их простить…
— За что… За что я должна простить их?
— Это ты узнаешь не сейчас и не от меня. Они работали на существо, и…
Она сильно закашлялась, больно вцепившись в мою руку.
— Бабушка!
Шея и лицо покрылись багровыми пятнами, и лишь губы становились бледными. Слезы застыли на её глазах, на лбу выступила голубая пульсирующая вена.
— Я люблю тебя, — уже хриплым голосом произнесла она. Глаза её невольно закрылись, рука, державшая меня, ослабила хватку.
— Нет-нет-нет! — ринувшись к двери, я позвала на помощь, и ровно через десять секунд меня выставили за дверь.
Она не может погибнуть, не может оставить меня! Это несправедливо и неправильно!
Поднявшись на слабые ноги, я прошла по до аппарата с кофе и вернулась обратно. Спокойно сидеть на месте было невозможно. Я слышала голоса за дверью, но не могла разобрать, что именно они говорили. Было под силу разобрать только интонацию: врачи разговаривали очень взволнованно и обеспокоено.