Он вошел в дом шерифа мягкими шагами охотящейся пантеры. Миддлтон вытаскивал из потайной пещеры тугие кожаные мешочки, громоздя их на столе в главной комнате. Стол скрипел под их тяжестью. На нем почти не оставалось свободного места.
— Помогай! — воскликнул он. Затем замер на мгновение под ледяным взглядом Коркорана. Толстые мешочки выскользнули из рук шерифа и шмякнулись на пол.
— Вы убили Глорию Бленд! — почти шепотом сорвалось с твердых губ техасца обвинение.
— Да. — Голос Миддлтона был спокоен. Он не спрашивал, как узнал об этом Коркоран и не пытался оправдываться. Он знал, что время для разговоров упущено. Он забыл о своих планах, о золоте на столе и том, что осталось в пещере. Внезапно оказавшийся перед лицом вечности человек видит только главные ценности своего существования.
— Доставайте пистолет! — Этот вызов на дуэль могла бы бросить пума с горящими зрачками и сверкающими клыками.
Рука Миддлтона рванулась к кобуре, и в то же мгновение, услышав грохот выстрела, шериф понял, что проиграл. Качнувшись назад, он начал заваливаться на спину, а Коркоран в слепой ярости продолжал дырявить его скорчившееся на полу тело из обоих стволов.
Потом наступила тишина. И, казалось, остановила время. Мститель, словно изваяние Судьбы, отлитое из стали или вырезанное из темной ткани ночи, замер над телом своей жертвы. На другом конце поселения внезапно заговорило оружие: выстрелы грохотали один за другим. Начался бой, призванный замаскировать побег главаря стервятников. Но человек, стоявший над мертвецом с дымящимися кольтами в обеих руках, будто бы ничего не слышал.
Коркоран смотрел на то, что осталось от Миддлтона, и его сознание заполняла мысль: как все-таки странно, что все отмеченные кровью стремления и амбиции должны заканчиваться таким вот образом — трупом в липкой луже крови. Он поднял голову и мрачно взглянул на пузатые мешочки на столе. Отвращение спазмом перехватило горло.
Один из мешочков пробила пуля, и из него на стол вывалилась кучка золотистого песка, ядовито блестевшего в свете свечей. Золотое сияние больше не ослепляло Коркорана. Впервые он увидел кровь на этом золоте. Оно было черным от крови — крови невинных людей, крови убитой женщины. Чем больше он задумывался над этим, тем с большей силой чувствовал, что грязь, наполнявшая душу Миддлтона, замарала и его. С незнакомым прежде, но крайне болезненным чувством он понял, что часть вины главаря стервятников лежит и на нем. Он не нажимал на спусковой крючок оружия, которое отняло жизнь у молодой женщины, но он был пособником человека, ставшего виновником ее смерти. Плечи Коркорана вздрогнули, на спине выступил холодный пот.