Носильщик остановился, я возле него. Он стал озираться, потом сказал:
— Тьфу, отстали, — и влез на тележку.
— Барнаул! — гаркнул он, как «караул». — Женщина в собачьем берете! Подойдите к вещам!
Тетя Зита и зимой и летом ходила в берете из Милочкиной шерсти.
Я не предвидела скандала, а только удивилась: как он догадался, из какой шерсти берет?
— Чьи вещи? — опять заорал носильщик.
Я дернула его за форменную куртку.
— Мои! Мы вместе с беретом!
— Какой вагон? — заорал он. — Номер вагона!
— Не знаю.
Он стал сгружать вещи под ноги идущих людей. Я испугалась, что мелкие тюки распинают по перрону, но сплошной поток ног стал послушно обходить их.
— Девочка, быстрее!
— Что быстрее? — спросила я, уже догадавшись, что нужно платить.
— Так бы и сказала, что нет денег!
Носильщик говорил, опять накладывая вещи в тележку:
— Двойной тариф: за доставку багажа сюда и за доставку в контору. Идем!
Носильщик сделал только шаг, но я вцепилась в подол его тужурки сзади, присев, рванула его на себя. Развернувшись вполоборота, носильщик зашипел:
— Дурища деревенская, порвешь!
— Мама потеряется. Не смейте увозить! Дяденька, не уходи.
— Дылда деревенская! Ты что, в полях, где потеряться можно? Здесь Москва, центр. Объявят по селектору на вокзале — и придет твоя мама. — Носильщик попросил почти ласково: — Ну пусти ты пиджак, порвешь. Встань на тележку, контора близко, а мама, если встретится, тебя скорее заметит.
Меня везли на тележке сквозь толпу вместе с вещами. Мне было паршиво и стыдно. Вчера маму возили, сегодня…
— Кира!
Мужской голос, знакомый-знакомый. Рядом с тележкой шел мужчина и улыбался. Я быстро перебрала в уме: школу, дом, знакомых бабушки, мамы, зоопарк, соседей — и не вспомнила. Еще чуть-чуть, вот-вот вспомню. А вдруг уйдет? А может, я его по телевизору видела?..
— Здравствуйте! — сказала я ему таким голосом, словно мы виделись только вчера. — У вас есть деньги?
— Есть, — ответил мужчина совершенно незнакомым мне голосом.
Он еще улыбался, но в глазах появилось удивление.
Тележка резко остановилась, и мужчина помог мне не упасть, поймав за локоть. Прижав руки к груди, решив все объяснить после, я взмолилась:
— Дайте мне денег!
Уже потом, только в поезде, сообразила, что просьба получилась требовательной.
— Ну, племянница, ты даешь!
Рядом с моим знакомым телевизионным мужчиной стоял дядя Женя.
— Это ее я сегодня вспоминал, — сказал дядя Женя мужчине, — тоже поклонница Баженова. Думал, будет среди представителей ленинградских школьников, а она, видишь, на вокзале промышляет: «Жизнь или кошелек». Тебе еще черную повязку на глаз и нож. Только с каких пор бандитов на тележке возят?