– Знаю, знаю, – улыбнулся Николай Васильевич. – А еще знаю, что как Пашка на заводе не последнюю должность занял, как заводской комитет комсомола возглавил, как квартиру ему дали, так сразу и осознала все твоя Танька.
– Ну конечно, – ворчливо протянула супруга, – просто ты вареники у свахи уплетал так, что за ушами трещало! Потому и невестка тебе хорошая. Да ну вас!
Изольда Игнатьевна обиженно поджала губы. Потом достала из сумочки пудру-компакт и придирчиво оглядела лицо, отразившееся в зеркальце. Осталась довольна. Выглядела она, несмотря на маячившую на горизонте пенсию, еще очень даже… презентабельно. Короткая стрижка ее определенно молодила. Редкую седину подкрашивала хной, что шло к ее смугловатой коже. А высокие скулы, все еще пухлые губы и раскосые, почти черные глаза отвлекали от появившихся морщинок вокруг этих самых глаз.
Она улыбнулась, поправила пальцами челку, громко щелкнула пудреницей и, небрежно отправляя ее в сумку, спросила:
– Ну скоро уже этот поезд?
– В 20:14 по расписанию, через 8 минут, – ответил Николай Васильевич и остановил автомобиль у здания железнодорожного вокзала. – Кстати, у твоей матушки вареники тоже сказка были.
С этими словами он вышел из машины, обошел ее, открыл дверцу и подал руку жене.
– Ты меня сейчас обидел, Николаша. Очень обидел. Но хотя бы теперь, на склоне лет, я узнала, что ты женился на мне из-за сказочности вареников моей матушки, – трагично заявила Изольда Игнатьевна, вложила свои пальцы в ладонь мужа и, крепко ухватив ее, также покинула салон автомобиля.
Он же наклонился, нежно поцеловал ее руку и сказал:
– Это была страшная тайна, которую ты не должна была знать. Но оставлять меня после тридцатилетнего брака уже поздновато, не находишь?
– Вот на это даже не надейся! – Изольда улыбнулась, от чего стала выглядеть еще лет на десять моложе, взяла мужа под руку и мечтательно протянула: – Идем встречать нашего непутевого сына с нашей удивительной невесткой. И дернул же тебя черт их пригласить!
– Семья должна быть сплоченной, – пожал плечами Николай Васильевич.
Поезд опаздывал. Минут на пятнадцать точно.
И Лизка, выглядывая в окошко, вздыхала не менее тяжело, чем несколькими минутами ранее ее свекровь. Она бы растянула эти пятнадцать минут еще часов на пятнадцать. Удивительных родителей своего удивительного мужа она боялась, как огня. Было в них что-то недосягаемое. А машинистке комитета комсомола сутисковского завода «Автоэлектроаппаратура» – тем более. Она собственного мужа перестала по имени-отчеству называть только после того, как он после свадьбы провел с ней обстоятельную беседу по этому поводу.