Он направился в сарай, где у дяди Саши всегда были инструменты и всякая всячина, которая может пригодиться. Найдя все, что нужно, вернулся обратно и принялся за стремянку. Вот и пригодились занятия в школьной мастерской, не прошло и двадцати лет. Василий Ашотович, наставник, был бы в восторге!
Таня, глядя на него, улыбалась. Потом отправилась в дом, принесла компот в стаканах и поставила на столик возле веранды. Снова села возле Павла, достала мундштук, повертела его в руках. И негромко сказала:
– Курить хочется. Будешь?
– Нет, потом. Иначе с перекурами я до вечера возиться буду, – усмехнулся Павел.
– Жалко тебе, что ли, со мной посидеть? Все равно все твои разъехались. Кстати, как Лиза? Все хорошо?
– Лиза нормально, с чего ты вдруг? – спросил Горский, прибивая дощечку ступеньки.
– Ничего. Ты же ее вчера искал, – Таня деловито вставила в мундштук сигарету и закурила. – Ты домой возвращаться не собираешься? Так и будешь в своей Гнивани сидеть?
– Сильно далеко я не заглядываю. Отучили, – продолжая стучать, ровно говорил Павел. – Но сейчас мой дом там. И друзья мои сейчас там.
Он усмехнулся, подумав, что ему куда увлекательней было воспитывать Писаренко, чем слушать треп Ерошкина о девочках и чем-то подобном.
– А я вот вернулась домой… Потому что здесь только и дома. Вот на этой даче, с этой вот стремянкой. Старая сентиментальная дура.
Павел поднял на нее глаза и удивленно заметил:
– Раньше тебе не нравилось, когда тебя жалеют.
– А ты и не жалей, Паш. Я этого и сейчас не люблю. Просто накатывает иногда, надо выговориться, – она вынула мундштук изо рта и постучала ладошкой по губам. – Больше не буду, честное комсомольское! Прости, но в партию я так и не вступила… пока.
– Будешь вечно молодой.
Горский вернулся к стремянке. Ударил еще разок какой-то гвоздь и отложил молоток.
– Ну, пробуй!
Таня встала, прошлась мимо Павла, обошла стремянку, потом, не снимая туфель на невысоких каблучках, стала подниматься наверх. Задержалась на только что отремонтированной ступеньке, даже чуть-чуть подпрыгнула. И вынесла вердикт:
– Сказано же, мужчина в доме! Пусть и не в моем.
– На твоем месте, я бы лучше купил новую.
– Допустим, я скряга, – хохотнула Таня, поворачиваясь к нему. – У тебя это заняло от силы двадцать минут. А мне приятно.
Она спустилась на одну ступеньку, не отрывая взгляда от Павла. И оступилась.
Каблук поехал, и Таня полетела вниз прямо в руки Горскому.
Он сначала сделал, потом подумал. Впрочем, даже если бы сделал наоборот, все равно подставил бы руки, чтобы подхватить Таню, когда заметил, что она падает.