- Нормальный.
- Тогда у меня к этому нормальному мужику дело есть… но только сначала пожрать…»
Окончательно развеселившись, Вересов-младший метнулся почти в самый конец книжки. Где и завис на какое-то время.
____________________
Нежность //на лестничной площадке//
Небо, нависшее над головой, казалось тяжелым и давило на виски. Но справедливости ради, на виски ему с некоторых пор давило все на свете. Хотя голова теперь оставалась ясной. Он точно знал, чего он хочет. И точно знал, что ему нужно. Сейчас все это прекрасно сочеталось между собой. Цели и задачи были поставлены. Так он жить умел. От одной цели к другой. При всей своей внешней кажущейся разбросанности и любви к импровизациям, алгоритмы помогали выживать.
Сейчас алгоритм был прост до предела.
Самолеты в Гродно не летали.
На поезде добираться больше двадцати часов с пересадками.
Автомобилем – десять.
Только десять часов. Против одного месяца. Даже с головной болью это казалось мелочью, когда он садился в машину. А когда добрался до границы, десять часов представлялись уже чем-то самым долгим в жизни. Десять часов – это тяжело и страшно. И никак их не перепрыгнешь, никак не перешагнешь. Никак не проснешься через десять часов, когда нужно каждую минуту всматриваться в дорогу и сжимать руль.
Но ужаснее всего оказались последние секунды, когда он бежал по ступенькам пятиэтажки без лифта, вглядываясь в номера квартир на каждом этаже. Ему нужна была 71-ая. Лика жила в 71-ой. Этаж оказался третий.
Краевский набрал в легкие воздуха. И вдавил в кнопку звонка со всей дури. А дури накопилось немало за весь прошедший месяц с тех пор, как она уехала.
Внутри послышались шаги, шорох. Потом в глазке мелькнула яркая вспышка света. И стало тихо. Краевский вплотную прислонился к лудке. И отчетливо проговорил:
- Открой, пожалуйста.
Ничего. Тишина. Владислав устало прикрыл глаза. Он чувствовал себя опустошенным. И точно знал, что Лика там – стоит, прижавшись к двери, и сдерживает дыхание. Единственная женщина, которая была ему нужна. И она не хотела его видеть. Он мог бы пережить многое, но только не это.
Но она и не уходила. И Краевский цеплялся за то, что она не уходит. Ее удаляющихся шагов, отмеряющих его жизнь, не звучало.
- Я прошу тебя, Лик, - снова заговорил он. – Я же знаю, что ты там. Я искал тебя… долго… наверное, слишком долго, прости… Я хотел быть рядом с тобой. Я хочу быть рядом, если только ты позволишь. Я люблю тебя. Ты это знаешь. Я не умею тебя не любить. Я без тебя вообще ничего не умею, Лик… Слышишь?
Тихо щелкнул замок, и дверь приоткрылась.