- Понравилось, - ответила Лера. – И кинотеатр понравился. Необычно… Как дома. Спасибо, что вытащил.
Развернутость реплики Кирилл оценил. Кажется, это было самое длинное, что она сказала за то время, что они возобновили знакомство. Бросил искать зажигалку, улыбнулся.
- Мне тоже здесь нравится. В прошлом году Новицкий на свой день рождения сюда привел. Теперь бываю. Можно будет еще сходить, если захочешь – каждый пятый сеанс бесплатно. Очевидная выгода.
- Я учту, - кивнула Лера.
Больше она ничего не успела сказать. Кирилл резко наклонился к ней и захватил своими губами ее губы – с привкусом воздушной кукурузы.
Губы Леры шевельнулись в ответ, ладонь ее скользнула вдоль его руки. Но уже в следующее мгновение она отстранилась, и та же ладонь звонко ударила Вересова по щеке.
- Ты очумел? – прошептала она.
- По всей видимости, - опешив, проговорил Кирилл севшим голосом.
- Бывает, - сказала Лера и стала спускаться по лестнице.
- Стой! Ты куда?
- На воздух.
- Ааа… - протянул он и пошел следом.
На воздухе было холодно. Что благотворно действовало на алеющую щеку. Впрочем, последнее беспокоило его меньше всего. Его больше интересовало другое, что он немедленно озвучил:
- Я тебя обидел?
Лера поправила капюшон, натянула перчатки и спокойно сказала:
- Нет.
«Лучше бы обидел…» - уныло подумалось Вересову. Но вслух он проговорил:
- Пошли ужинать?
Она снова помедлила, прежде чем ответить.
- Пойдем.
Ужинали странно. Он уже не пытался безостановочно говорить. Мрачно смотрел в тарелку. И анализировал. Себя. Ее. Случившееся. Наверное, это было неправильно – раскладывать на молекулы ядерной установкой последний час их свидания – в ее-то присутствии. Но с собой он ничего не мог поделать. Его здоровый азарт становился нездоровым, а этого Кирилл хотел меньше всего.
Лера не трофей.
И Лера – не Кудинова, чтобы зажимать в раздевалке.
Борясь с искушением спросить у нее, какого черта она уже второе воскресенье подряд посвящает его персоне, если даже целоваться не желает, Кир иногда бросал на нее взгляд. Дурацкая теория, что целоваться она не умеет, была отброшена за несостоятельностью. Им по двадцать пять лет. И даже если допустить, что ее боевое прошлое несколько менее богато событиями, чем его, бредовость этой мысли была очевидна.
В конце концов, Вересов не выдержал. Посмотрел на Митрофанушку. И негромко спросил:
- Можно тебя проводить?
- До остановки.
Кир заметно скрежетнул зубами и вернулся к еде. И только потом с удивлением понял, что злится. Он злится на Митрофанушку. Глупо и необоснованно! Потому что она не захотела его поцелуя!