— Твою ж мать… — проворчал Басаргин, пытаясь нащупать пульс на шее Витька. Дернул рацию. — Ген, врачей сюда. Быстро!
— Ща будут, — отозвался Генка, не задавая лишних вопросов.
И лишь после того, как в рации стихло, Денис увидел, что, кроме него и Антонова, в комнате снова показался Жданов — уже без ребенка, и еще один полицейский из тех, что до этого были внизу. Сержант нервно сглотнул и склонился над телом. Приставил свои пальцы к шее возле Дэновых пальцев, быстро поднял глаза и тихо сказал:
— Живой, вроде.
— Вопрос, кому от этого легче, — устало проговорил Денис, поднимаясь на ноги.
— Он сам себя, понял? — донеслось до Басаргина. От Жданова или от того, другого… не все ли равно. Лицо Антонова, распластанного на полу, продолжало сереть. Почему-то казалось, что он и не дышит.
— Ты его не трогал, только защищался, ясно? — снова зазвучало в комнате.
— Ничего не было, он себя сам.
— Отлетел от окна, навернулся и грохнулся.
— Слышишь?
— Слышу… Девочка как?
— Нормально с ней, в скорую отдали, смотрят. Орала, как резаная. Ты как?
— Определенно лучше, чем он, — Денис кивнул на Антонова, над которым навис подоспевший врач. — Вы дальше сами?
— Сами, — отозвался Жданов, подошел ближе и шепнул так, чтоб остальные не слышали: — Если очухается и его надоумят побои снять, могут вызвать. Но ты не бзди, ясно? Понял меня?
— Ты за словами-то следи, покемон, — усмехнулся Дэн.
— Да я-то чего… — смутился сержантик. — Спасибо тебе.
— Ручка есть? — спросил Басаргин, обнаружив на комоде блокнот и вырывая из него листок.
— Д-да… да, вот, — Жданов порылся в карманах, нашел искомое и сунул Денису. Но глаза обоих сейчас были прикованы к санитарам, грузившим на носилки тело Антонова.
— Давайте, ребят, быстрее, — бубнил рядом врач. — Недвижимость к транспортировке готова, вы — нет.
— Если что — звони, — сказал Денис, протягивая участковому записку с номером телефона. — Бывай.
Он спускался следом за бригадой, заставляя себя ровно дышать. Выйдя из подъезда, остановился на крыльце и достал рацию.
«Ну что там, лейтенант Басаргин?» — услышал он нетерпеливый Машкин голос. Балбеска жаждала подробностей, как голодный хлеба. Ни черта не меняется. Свежим мартовским воздухом пахнуло в лицо. Родной Юрка. Родной ПСА. Ребята, вон, тоже родные. Так какого черта внутри так свербит?
— Ой, мамочки! — донеслось до него со двора. Ирка очухалась. И, похоже, вполне взбодрилась. Семенила за носилками, почти что сбиваясь с ног и отчаянно причитая: — Витя! Витенька! Что с ним? Куда его?
— В больницу, в реанимацию, — хмуро ответил врач. — Вы ему кто?