— Я помню, ты это уже говорила, — в его голосе явно слышалась улыбка. — Не волнуйся, у меня правда все хорошо.
Да лучше некуда!
Или это у нее внутри все горит, а он уже успокоился? Нет, так не бывает.
Надёжкина перевела дыхание и медленно спросила:
— Можно я завтра к тебе приеду?
— Олька, не устраивай трагедии на ровном месте.
— Я приеду.
— Далеко ехать, — терпеливо проговорил Дэн. — Я воспользовался неожиданным отпуском и свалил на курорт. Ты, помнится, отказалась. Поэтому, прости, с собой не позвал.
Что-то в ней осело на самое дно. Туда, где черно и мутно.
— Куда на курорт? Надолго?
— Пока мне здесь нравится.
— Ты вернёшься, Денис?
— Сейчас — нет.
— Ты хоть в стране? — вопрос отдавал горечью, но Оля уже плохо контролировала себя. Единственное, что еще удерживало ее от того, чтобы снова зайтись рыданиями, — необходимость договорить недоговоренное до сих пор.
— До Туниса еще не доехал, — весело ответил Басаргин. И от этого его показного веселья она, будто загнанная в угол, уткнулась лицом в коленки, крепко-крепко, так что даже глазам больно стало, но, заставляя себя ровно дышать, проговорила:
— Прости меня, пожалуйста, за все, что я… сделала.
— Забудь.
— Все закончилось?
— Олька, не парься, — его голос снова стал обычным, спокойным. — Ничего не начиналось. Мне пора. Береги себя, у тебя все будет хорошо.
Не будет. Осознание этого провалилось туда же, в муть и черноту, в которой беспомощно барахталось что-то, что, вероятно, и составляло ее душу и сердце. Ничего не будет. Ни хорошего, ни плохого. Людям, которые понимают о себе очень мало и живут, как живется, неизмеримо легче. Оля знала наперед — ничего не будет. Без Дениса — ничего.
Но вместо того, чтобы сейчас же об этом сказать, она, все крепче прижимаясь к коленкам и пытаясь хоть так сдержать слезы, глухо проговорила:
— Тебе тоже удачи. Пока.
— Счастливо, — попрощался Денис и отключился.
А Оля осталась сидеть так, как сидела, без единой мысли в голове, без единого выпущенного на волю чувства — пусть они все остаются внутри, миру их она не отдаст до самого воя сирены, огласившей родную ГПСЧ. Вместе с этим воем и она приходила в себя. Будто бы просыпалась, возвращалась в мир живых.
И в этом мире ей нужно было как-то продержаться текущие сутки.
В этом самом мире самое главное — найти точку равновесия.
И здесь же ей придется принять то, что все закончилось — даже то, что с точки зрения Дениса не начиналось. Точки зрения, которую она ему навязала. От страха, по глупости, из упрямства.
А теперь он поверил. Отпустил. И больше уже не захочет вернуться.