— Ну? И что делать будем?
Гномы почему-то не ответили. Они были по самые камзолы в листве. И вообще, их на зиму лучше убрать в сарай. Только, кажется, оттуда на свет они уже никогда не вернутся.
Доковылять до дома в один присест не вышло. По пути Оля почти рухнула на качели, те жалобно скрипнули и стали раскачиваться под ее птичьим весом. Ногу лучше держать в горизонтальном положении, — вспомнилось ей. И она осторожно переместила ее на дощатое сиденье. Откинулась головой на стальной канат, державший конструкцию, и прикрыла глаза. Мысли были созвучны ветру. Ничего в них не проносилось, пустота. Пустота и едва слышный шелест крон в поднебесье. Оля распахнула веки и вперилась в бескрайнюю синеву, венчавшую ее мир. Иногда ей казалось, что она так глубока лишь здесь и больше нигде.
А еще иногда ей казалось, что черная полоса, в которую она умудрилась угодить в последнее время, никогда не закончится. В глубине дома разрывался телефон. Наверняка Жора, раздобывший ее номер не иначе у Машки, предательницы, наяривает. Придурок.
У него совсем тормоза сгорели.
И у Оли сгорели.
У нее отсрочка до Нового года. Меньше двух месяцев. У нее раздолбанная нога и два несданных заказа. У нее сессия на носу. И она ни за что не согласится на «удобную, небольшую и сразу с ремонтом» квартиру. В конце концов, это действительно не ее имущество. И плевать тут, справедливо это или нет.
Нужно всего лишь составить тактический план. Стратегический уже озвучен матери.
Долечить колено.
Закрыть больничный.
По возможности возвращать физические нагрузки.
Найти жилье.
Найти жилье.
Надо найти жилье.
Интересно, на какие варианты она может рассчитывать на зарплату диспетчера ГПСЧ и нестабильную подработку?
Оля нервно рассмеялась, и одновременно с ее смехом в доме зазвучал звонок. Не телефонный. В дверь. В смысле, в калитку.
Она вернулась на эту землю, и на этой земле ей надо было сделать десяток шагов назад к воротам, которые были закрыты всего-то минут двадцать назад. Костеря все на свете, а особо — собственную неуклюжесть (это ж надо было так шандарахнуться!), Оля поплелась открывать.
За воротами оказался Басаргин — неожиданно лохматый и с большим пакетом в руках.
— Привет! — сказал он, едва калитка распахнулась. — Как ты?
Оля опешила. Смотрела на непонятно откуда взявшегося Дениса посреди ее самой дурацкой за всю жизнь осени и чувствовала, как медленно вниз ползет челюсть. До тех пор, пока не сумела выпалить в ответ:
— Ты откуда здесь?
— Из Киева.
— Зачем?
— Поинтересоваться, как твоя нога, — без тени привычных шуток ответил Басаргин. — Зайти можно?