Женщина устало кивнула. Она смотрела, как огромная кружка в его руках медленно наполняется прозрачной жидкостью с густой белой пеной, и думала лишь о том, что болят ноги. Ноги болели сильнее всего, гудели даже во сне. Грета засыпала с этой болью и с нею же просыпалась. Бесконечные часы, которые она проводила в постоянном движении между густо расставленными лавками от стойки к посетителям, почти каждый из которых считал долгом ухватить ее за первое попавшееся место, становились для нее наказанием. Единственная же ее вина заключалась в том, что она родилась не в то время и не в том месте. Но мог ли хоть один человек похвалиться тем, что угадал со своим рождением? Ей, бывшей учительнице, о таких не было известно.
И Грета терпела.
Пивной ресторанчик на одной из боковых улиц старого города оказался единственным местом, куда ее взяли. Грета была уверена, что не без помощи Рихарда, который считался здесь завсегдатаем и водил дружбу с Гюнтером Тальбахом, хозяином заведения. Но единственное, что она хотела и умела делать, — учить детей. И потому в свои редкие выходные продолжала ходить по школам. Продолжая везде слышать отказ.
Подхватив со стойки приготовленное пиво, фрау Лемман привычно двинулась среди грубо сколоченных столов. В этот момент старые часы пробили четверть шестого, после чего пружина в них ржаво и неожиданно громко скрипнула. Грета вздрогнула, споткнулась о лавку, и несколько кружек, выпав из ее рук, звонко разлетелись осколками в темной луже. Следом за ними на полу оказалась и сама Грета, съеживаясь от грозного крика герра Тальбаха, тут же раздавшегося под низким потолком. Этот толстый, постоянно вытирающий пот со лба грязным полотенцем, лысоватый человек даже разговаривал так, словно командовал на плацу, ничуть не стесняясь в выражениях, а теперь от его гневного голоса порванный чулок становился сущим пустяком.
Потирая ушибленную коленку, Грета поднялась на ноги.
— Криворукая кляча! — возмущенно рявкнул один из солдат, которого она облила.
Тут Уилсон вскочил с лавки и рванул в сторону участников неприятной сцены, не услышав возмущенного оклика Юбера: «Ээ! Ты куда?»
Почему-то он видел сейчас только перепуганную женщину, другое его не зацепило. Грубости он так и не научился выносить.
— Постираете, Мартен! — бросил он солдату с облитыми брюками. В голосе его теперь зазвучали угрожающие ноты. И капрал Мартен, числившийся последние пару недель в охране генерала Риво, замолчал.
Ноэль перевел взгляд на фрау Лемман и, не зная, что ей сказать, и надо ли что-то говорить, настороженно всмотрелся в ее лицо.