Юбер кивнул.
— Пить будешь?
— Нет, не сегодня.
— Как хочешь.
Они прошли на кухню. Юбер рухнул на стул и, опершись на стол, уронил голову на руки, будто вот-вот заснет. Ноэль снова замер у окна и снова вглядывался в свое отражение на стекле.
— Маргарита не прошла денацификацию, — наконец, сказал он.
— Я знаю, — ответил Юбер равнодушно. — Она и не могла. Судьи и учителя денацификации не подлежат. Ты забыл, кто она?
Забыл ли он? Как можно забыть после того, как стало известно, чьей она оказалась вдовой? Она сама говорила ему об этом.
— Нет, я помню прекрасно. А еще я хочу на ней жениться.
Юбер усмехнулся. Помолчал некоторое время, думая о чем-то своем, а потом сказал:
— И это тоже невозможно.
— Это не навсегда. Я ухожу со службы. К гражданским нет такой строгости. Но она не прошла денацификацию.
— И не пройдет, говорю я тебе.
Странно, но голос Юбера звучал вяло. Без злости. И так устало, будто его самого что-то измотало. Ноэль отошел от окна и подошел к столу. Сунул руки в карманы брюк и тихо произнес:
— Если ты не понял… Я прошу тебя помочь ей.
Юбер поднял голову, на губах мелькнула едва заметная улыбка.
— Это не в моих силах. Это вообще ни в чьих силах. Она нацистка. Ею и умрет.
— Тогда я обращусь к Риво.
— Риво первый будет орать, что ты предатель, что тебя надо отдать под трибунал. Его сына замучили до смерти, когда он не успел вывезти своих из страны. Его мальчишка издох, когда ему было всего восемнадцать. Знакомо? Он их ненавидит едва ли меньше меня. Будь его воля, их бы всех сгноили в их же лагерях. Вообрази его реакцию, если ты станешь его просить. Так почему он станет тебе помогать?
— Я не знаю, почему. Но у меня нет другого выхода.
— Тогда ты стучишь в ту дверь, которую никто никогда не откроет.
— Я знаю. Проблема в том, что мне некуда больше стучать, чтобы сделать все по закону.
Юбер приподнял бровь. Та красиво изогнулась на его непривычно бледном лице. Такое выражение у него бывало тогда, когда он желал прекратить разговор, тяготивший его.
— Она совсем задурила тебе голову, братец.
— Да нет… Напротив… Заставила увидеть себя самого. Какой я есть.
— Твою мать, Ноэль, меня всегда выводили из себя твои сентенции!
— А мне на это плевать.
— Что ты думаешь делать?
— Я от нее не откажусь, если ты об этом. Я все равно что-нибудь придумаю.
— Только мне не рассказывай что, а то я вынужден буду доложить об этом. Потому что ты пока еще носишь форму.
— Это на несколько дней.
Оба замолчали и некоторое время просто смотрели друг на друга. Потом Юбер шумно выдохнул:
— Послушай, я могу помочь в чем угодно, но только не в этом. По закону здесь все равно не получится.