- Я по-немецки на слух плохо понимаю.
- Руки у тебя без языков свое отрабатывают. Так что не юли давай!
- Ладно, ладно, - Герман откинулся на спинку стула, - куда я от вас… Во всяком случае, пока.
- Чего? – охнул Иван Александрович. – Отказался?
Липкович кивнул.
- Чай, кофе?
- Вот дурак… – пробормотал великий и ужасный и тут же отозвался: - Чай, конечно! Ты хоть соображаешь, что там клиника одна из лучших в мире, а?
- Ну я же пока еще не лучший в мире, - Герман включил чайник и достал заварник. – Всему свое время.
Великий и ужасный вертел головой, недоуменно следя за движениями Липковича, а брови его достигли наивысшей точки вечно хмурого лба. Впрочем, за счет завидной плеши могли выползти и на макушку.
- Гера, тебе сколько лет? Тридцать есть?
- Скоро будет, - отозвался Герман, - это важно?
- Да я в твоем возрасте о таком предложении не мечтал! Потом может не быть. А ты… Нескородева не пускает?
- Вот сейчас не понял, вы хотите, чтобы я бросил клинику?
Герман налил в заварник кипяток и сжал под прессом чайные листья.
- Нет, черт подери! Я еще в своем уме. Но это твоя жизнь. И… чтобы тебе было понятно – ты совершаешь ошибку. Это тебе кто угодно скажет. А приходится мне! Это вообще ненормально!
- Вы хотите об этом поговорить? – рассмеялся Герман.
Поставил перед великим и ужасным огромную «персональную» чашку с чаем, а со своей расположился в кресле.
- Да, хочу. Еще раз по порядку. Ты уже отказался? Или только планируешь отказаться?
- Отказался, Иван Александрович.
- Значит, есть альтернатива. Какая?
- Сначала женюсь и заведу наследника, - довольно заявил Герман. – Потом подумаю о диссертации. Дальше – посмотрим.
Великий и ужасный хмыкнул и отпил чаю, на некоторое время зависнув. Потом оклемался. Обычно этот процесс занимал у него секунд пятнадцать, не больше.
- Так, - выдохнул он. – Вот это уже серьезный разговор. Значит, решил? Баста?
- Решил.
- Вот же… Ну, поздравляю… Когда?
- Даты пока не назначали, но вам обещаю сообщить лично.
- Ты предложение-то уже сделал, светило?
- Мы с Юлькой живем вместе почти три года. Самой собой, что однажды поженимся.
- Ну да… - протянул Иван Александрович. – Нескородева или Цюрих… В Цюрихе бы тебе не пришлось за нее пахать. Вот же стрекоза!
- Я и здесь за нее не пашу. Посильная помощь будущей коллеге, - улыбнулся Герман.
Он знал, что Иван Александрович терпит Юльку в клинике только из-за него, но предпочитал делать вид, что не догадывается об этом.
- Ну, ну, - крякнул великий и ужасный, который тоже прекрасно понимал, что спорить с Липковичем о правильности его выбора в том, что касается Нескородевой, бесполезно. Но все же не выдержал и развил свою титаническую мысль: - Ну, ну.