На нее Мари наткнулась практически сразу.
- В доспехах швейцару неудобно будет, - затараторила Лиз с порога. – Ему, чтобы дверь открыть, придется громыхать грудой железа, местами плохо смазанной… И потом они тяжелые, я смотрела… Отметаем!
- В изначальном плане этого и не было. Вы сами настаивали, - рассмеялась Мари, переключившись.
- Но все равно же должно что-то быть!
- Я по-прежнему настаиваю, что чем проще, тем лучше.
- То есть просто горожанин.
- Лучше мальчишка при харчевне. За несколько денье открывает господам дверь. Питается похлебкой на кухне. Рассказывает какие-нибудь занятные истории.
- Алекс не согласится варить похлебку.
- Алекс не согласится, - хмыкнула Мари. – Это всего лишь легенда. У всего должна быть легенда.
- Излишне натуралистично.
- До натурализма, поверьте, здесь далеко. Зато такого больше нигде не будет! Последняя реплика подействовала. Лиз подзависла, соображая. Сообразила, впрочем, довольно быстро.
- Ладно. Я об этом подумаю. Можно поискать кого-нибудь… в театральной школе для начала… Если истории будет рассказывать, надо чтобы умел это делать, - Лиз ко всему подходила фундаментально.
- Можно все что угодно. Но у нас два дня, - отрезала Мари, впрочем, тут же примирительно добавив: - Доспехи возвращаем в студию?
- Нет! – вскрикнула мадемуазель де Савинье. – Мы их где-нибудь поставим! Чтобы просто стояли.
- С этим сложнее. Интерьер продуман до мелочей. Все готово.
- Мы подумаем еще.
- И как вашей головы хватает, чтобы столько думать? – снова засмеялась Мари.
Этот вопрос, в сущности, мучил и Лиз. И собственной голове она удивлялась тоже.
Потому просто пожала плечами и, предупредив дизайнера, что в случае необходимости стоит искать ее между кухней и кабинетом де Савинье, направилась для начала на кухню. К одиннадцати должна была приехать съемочная группа, готовившая рекламный ролик о «Шато дю трубадур» для ТВ. А до этого времени следовало проконтролировать ход подготовки блюд для съемки. Ей до всего было дело. И во все она совала нос, чем крайне раздражала даже собственного отца, что уж говорить о прочих?
Хотя был все же один человек, который скорее радовался ее присутствию и ее интересу.
Уверенный в собственной мужской неотразимости, любимец женщин и обладатель трех гребанных мишленовских звезд Алекс Романи.
- Фея явилась! – воскликнул он, едва Лиз оказалась на пороге его владений.
- Скорее злобный гном, - пробурчала себе под нос мадемуазель де Савинье, проигнорировав приветствие.
Алекс был любимцем ее отца. И Алекс был ее первой большой любовью. Правда, безответной, но это уже другая история, печальная. И самым печальным в ней было то, что лет десять назад, когда самой Лиз было еще только тринадцать, этот засранец, пользуясь абсолютным расположением к нему месье де Савинье, соблазнил сначала его секретаршу, потом его любовницу. А потом и его жену. Мать Лиз. Да и разве тут устоишь?