А потом она овдовела. И трубадур позволил себе надеяться. Горе не сломило ее. И вместе с тем он готов был подставить свое плечо.
После была их краткая связь. И эта связь привела лишь к тому, что теперь еще больнее отпустить ее к другому. К тому самому, с которым он дружил в детстве. Потому что она не любила. И не любит. Никого не любит. Совершенное, ангельское лицо. Хрупкое, тонкое тело. И стальная воля. И честолюбие в каждом поступке. И высокомерие в каждой улыбке. А он все не мог забыть податливости и нежности ее в то время, когда, пусть ненадолго, был ее другом и краткий миг владел ею. Владел ли?
И вот он под окнами, как в давнюю пору. Глядит в ночь. Чувствует и наполненность, и опустошенность. Катрин, Катрин… Как мало нужно… И как много…
Серж ласкающим движением ладони коснулся струн дульцимера. И запел, зная, что там, за окном, она слышит его.
Я тебя не верну.
Если хочешь, то можешь не верить.
Пусть бледнеет рука,
И померкнут любви обещанья.
Объявляя войну,
Оставляю открытыми двери.
Не гляди свысока –
В кулаки свои пальцы сжимая,
Я тебя не верну.
Я оставлю себе твое имя
И твой голос, и вкус
Твоих губ, твоей кожи горячей.
Я в тебе утону.
Пусть любовь твоя стала пустыней.
И пусть тяжек мой груз -
Что осталось, я просто запрячу
И тебе не верну...
- Дрянная девчонка! Ты опять не принесла лаванду. И очаг еле теплится, - ворчала Катрин, сидя в одной камизе на краю высокой кровати. Служанка распустила ее косы, развязав ленты, и теперь расчесывала волосы. – Ай! – вновь вскрикнула герцогиня и выхватила из рук девушки щетку. – Ты вздумала обезобразить меня, оставив лысой? Кто тебя подкупил? Убирайся, маленькая плутовка! Пошла прочь!
Катрин де Жуайез гордилась своими волосами не менее, если не более чем древностью рода. Травяные настои для блеска, притирки для укрепления, ежевечернее расчесывание для роста. Она не жалела ни времени, ни сил, заботясь о них. И каждый раз, покрывая голову вимплом, печалилась, что правила требуют прятать роскошные волосы под покрывалом, скрывать их красоту.
Когда служанка вышла, герцогиня отбросила в сторону щетку и взяла буковый гребень, смочив его в розовой воде, в которой были смешаны толченые гвоздика и мускатный орех. Она медленно проводила им по волосам, прядь за прядью. Но мыслями была далека от своей спальной.
Герцогиня вспоминала день, когда впервые переступила порог замка Жуайез. День, когда она впервые увидела мужчину, навсегда забравшего ее покой. Рядом с которым ей трудно было дышать, но без которого самый солнечный день становился безрадостным. Ей удавалось бороться с собой и своими чувствами, пока был жив герцог. С гибелью супруга все переменилось.