— И все же закончите.
— Просто будьте осторожны, сиятельная госпожа. Извините меня за дерзость, но рискну оставить вам это, — он вынул из складок пояса крохотный пузырек темного стекла. — Это редкий настой, который может оградить вас от беды. Держите его при себе постоянно. И, если в том возникнет необходимость, выпейте пять капель до того, как решитесь измерять глубины бездны.
Арселия почувствовала, что от стыда не смеет поднять взгляд на лекаря, но приняла флакон и тут же спрятала его от посторонних глаз.
И вовремя. В коридоре послышались голоса и звук шагов, а значит, бесцельное ожидание кончилось.
Шейба бен Хайри даже не сомневался, что северянин не прислушается к его рекомендациям и не выделит времени на отдых. С одной стороны это было оправданной необходимостью, а с другой — безрассудством.
Заговоры, покушения, сплетни, интриги будут всегда. Как и тревоги, не дающие спать по ночам. И заботы о судьбах мира. А вот здоровье и молодость мимолетны, как и вся человеческая жизнь, если вдуматься.
Вот и сейчас лекарь с тревогой отметил, что под глазами Ульфа залегли тени, на лбу прорезались доселе незаметные морщины, а взгляд посуровел, будто северянин выдержал тяжелый бой. Впрочем, стоило ли удивляться? Обречь кого-либо на муки под пытками очень нелегко, кем бы ни была жертва, какой бы проступок ни совершила. И каждое подобное решение уничтожает частицу души выносящего приговор.
Неужели мало в мире болезней, несправедливости, голода, бедности? И чего не хватает иным везунчикам, имеющим и дом, и свободу, чтобы вдыхать полной грудью? Казалось бы, ищи путь к счастью, твори и созидай, пока бьется сердце, пока разум тверд и чист. Но нет. Отчего-то раз за разом в каждом поколении находятся те, кому не страшно поставить под удар меча живого человека. Те, кто готов идти к своей цели по чужим трупам, играясь судьбами людей, будто те — безжизненные куклы.
Насилие и злость не способны породить что-либо стоящее, кровь неизбежно тянет за собой новую кровь, а месть — лишь новые жертвы. Бен Хайри, посвятивший себя исцелению от ран и болезней, с уверенностью мог сказать, что раздуть пламя одной жизни сложнее, чем десять раз потушить его. А сколько душ погибло навсегда, попав в бездушные жернова имперских интриг? Да, порой кажется, будто человека удается спасти, но из глаз уходит что-то неуловимое, гаснет внутренний огонь, оставляя после себя лишь опустевшую, черствую оболочку.
Бен Хайри не желал этой участи никому, в том числе Ульфу Ньорду. Не хотел видеть, как в Черном Волке постепенно исчезает этот свет, как однажды случилось с Сабиром, а еще раньше — с его отцом, Наилем Галибом вар Рауфом.