Вскоре после свадьбы Арселия сделала два щедрых пожертвования. Одно - своей родной семье, живущей в пустыне. Второе - школе Мушараффа бен Рушди. Борода купца к этому моменту уже стала полностью седой, но глаза сияли прежней яркой незамутненной голубизной. Теперь, когда его бывшая ученица носила новое звание, Мушарафф мог просить о встрече с ней.
Сказать по-правде, для Арселии школа рабов была большим домом, чем шатры давно покинутого рода, и потому встрече с бывшим хозяином она обрадовалась всем сердцем.
Мушарафф теперь следовал за женщиной, почтительно отставая от нее на два шага, как того требовали правила двора.
- Моей благодарности нет границ, сиятельная, - тихо звучал его бархатный низкий голос. - Для меня честь, что вы помните обо мне.
- Я помню все то доброе, что вы сделали для меня. И понимаю, какой удачей оказалась тогда буря в пустыне.
- Значит, вы не сердитесь на меня?
- За что? - изумление императрицы было настолько искренним, что старик смутился.
- Я ведь делал это все не ради вашего счастья, а только ради успехов моей школы.
- В этом мире мало кого заботит счастье окружающих, - чуть склонила голову Арселия, - но я многим вам обязана. И не так важно, почему наши интересы совпали, если обе стороны оказались в выигрыше.
- Преклоняюсь перед вашей мудростью и добротой, - Мушарафф слегка коснулся рукой сначала лба, затем сердца. - Позволено ли мне будет спросить вас о чем-то личном?
- Да.
- Вы счастливы?
Арселия долго молчала, тщательно подбирая слова.
- Я получила от судьбы гораздо больше, чем могла представить. Наверное, это и есть счастье? Желать иного - алчность. Не вы ли говорили, что смирение - высшая добродетель?
- Люди склонны ошибаться, моя госпожа, а я - лишь слабый, глупый человек. К тому же, тогда я разговаривал с рабыней, хотя и прекрасной, а нынче склоняюсь перед императрицей. Просто хочу, чтобы вы знали: если в моих силах будет сделать что-то для вас, возможно не сейчас, а гораздо позже, вам нужно лишь сказать об этом.
Через несколько дней Арселия уехала из Дармсуда, Сабир вернулся к прежней устоявшейся жизни, а леди Мейрам получила возможность время от времени покидать городские стены, чтобы навестить императрицу.
И кому какое дело, если иногда по пути к подруге, сестра сиятельного позволяла себе краткие разговоры с незнакомыми людьми или совершала неожиданные прогулки в сторону от нужной дороги? Главное было сделано: Мейрам получила возможность перемещаться, не вызывая подозрений, а заодно и удалила от двора единственного наследника Сабира, тем самым давая ему призрачный шанс уцелеть в жестоких взрослых играх.