Уголовники же на первых порах помогут удержать власть. Ради этого раздать им руководящие посты в новой полиции.
А потом, когда власть утвердится, прочная и незыблемая, начинать строить общество по образцу классических утопий, подновляя и перестраивая их по ходу дела.
Весь этот дикий бред в ту пору она воспринимала без протеста. Не потому, что согласна была с жестокостью, которая содержалась в планах, — не замечала жестокости. Воображение перескакивало через террор и хаос, о котором шла речь, и устремлялось в будущее, где рисовалось идеальное общество счастливых людей.
«Господи! Да неужели же это была я? Как же я могла слушать весь этот бред и не возмутиться, не протестовать?»
Воспоминания и мысли мелькали у нее в уме с непостижимой быстротой, а сама она тем временем бежала по ночным, пустынным улицам к дому, где жил брат. Угловое окошко, запертое на ставень, вело в его спальню. По нему она и начала барабанить изо всей силы, как будто надеясь силой ударов предотвратить беду.
Михаил Павлович еще не ложился. Ему не нужно было объяснять подробностей: он сразу поверил — случилось нечто ужасное, едва только увидел сестру.
— Он замыслил убийство, — только и смогла произнести она.
Мороз был трескучий, обычный в конце зимы, когда днем уже бывает оттепель. Воздух сделался шершавым от мороза, казалось, им можно подавиться, если невзначай глотнуть ртом.
— Лена, ради бога, укройся шалью, дыши только через нее. Тебе опасно.
За себя он не беспокоился: с этого мгновения собственная жизнь и здоровье совершенно утратили цену для него, думал только о ней.
Удивляла тишина, город спал, облитый лунным светом, красуясь синими и золотистыми сугробами, которые искрились крохотными, призрачными звездами.
Заспанный Никифор отворил калитку, сообщил, что Иван Артемович еще не возвратился.
— Я знаю, где он. — Михаил Павлович был убежден: искать Ивана Артемовича нужно в доме на окраине Глазковского предместья.
Лишь когда они вышли на берег, ему пришла здравая мысль: сестре не нужно идти с ним. Будет даже неприлично выглядеть, как будто она затем и бежала среди ночи через город, чтобы застать своего неверного супруга в постели у любовницы.
— Лена, тебе нужно вернуться. Туда нельзя! Я провожу тебя.
Перед ними лежала Ангара в ледовых торосах, озаренная луной. Та уже прошла большую половину небосвода, повисла над Кайской горой, светя им в лицо. Некоторое время они препирались, стоя наверху откоса. В лунном свете хорошо просматривалось начало санной колеи, проложенной через реку в торосах. Позади ледяной пустыни на другом берегу виднелись ближние строения, дальше них склон горы казался пустынным. Обочь санной дороги с крутизны сбегала пешая тропа, ведущая к проруби. Она была здесь не круглой, как часто, а продолговатой. Зимой, когда вода подступала к самому срезу, бабы в ней полоскали белье. Михаил Павлович всегда поражался их выносливости. Руки у них ныли от ледяной воды, время от времени они прерывались, отогревали их собственным дыханием, кутали в концы пуховой шали и снова принимались за свою каторжную работу.