Внезапное движение, черный всполох в кустах. Лорен уставилась туда, чувствуя, как колотится сердце. Это та женщина, это она – притаилась в кустах, наблюдает, только и ждет оплошности. Никого. Всего лишь дрозд. Взгляд Лорен блуждал по подлеску, и в каждой тени, в каждой ветке, в каждом листике ей мерещились клочья спутанных волос, обрывки черного тряпья.
Нельзя оставлять детей. Ни на секунду.
С трудом отстегнув кресла, Лорен потащила их обратно к дому, параллельно составляя в голове список причин, почему бояться не стоит. Не нужно бояться, потому что бояться нечего. Это всего лишь тени. От недосыпа и не такое привидится. «Это все нервы, я же в первый раз выхожу из дома. Я на самом деле боюсь садиться за руль, но надо просто взять и сесть, и поехать, а то так и буду сидеть дома вечно, как приговоренная».
Выудив со дна сумочки ключи, Лорен открыла дверь и зашла в дом. Кресла со спящими малышами она оставила на диване в гостиной. На кухне поживиться было особенно нечем: в вазочке с фруктами лежал одинокий престарелый банан, а в шкафчике – полупустая упаковка ржаных хлебцев. Постояв в нерешительности над банкой тунца, Лорен встряхнула головой. Ну это уже смешно. И вообще, она ведь собиралась в кафе, там и поест.
По пути назад к машине, согнувшись под тяжестью двух автомобильных кресел – по одному в каждой руке, – Лорен замешкалась у того места, где видела, или думала, что видела, ту женщину. Снова мелькнула тень, она вздрогнула. Но нет, все тот же дрозд.
В долине Лорен припарковалась у старого мельничного пруда, закрепила на разложенной коляске яркие автомобильные кресла. Моргана она пристроила сверху, лицом к себе, а Райли – пониже, лицом вперед. На мгновение задумалась, не решит ли Райли, что им пренебрегли, но успокоила себя тем, что во сне он ничего и не заметит, а на обратном пути она поменяет их местами, чтобы все было по-честному. Сумка с детскими вещами, маленькая сумочка, телефон, кошелек, ключи. Зашнуровав ботинки, Лорен вышла на тропу вдоль реки и сразу же почувствовала себя лучше. Она столько раз гуляла по этой тропинке, что реку привыкла считать своей. Раньше, в прежней жизни, она частенько доходила до самого водохранилища Нью-Риверби – добрых пять миль в одну сторону. Уже перед самыми родами, утром того дня, когда отошли воды, она поехала прямо к водохранилищу и обошла его по кругу. Стояла страшная жара, и Лорен со своим огромным животом обливалась потом. На полпути она остановилась передохнуть на скамейке. Пейзаж был ей так хорошо знаком, что она не сразу заметила странный предмет, торчащий из воды в самом центре озера – треугольное острие, направленное в небо, точно указующий перст. Что это? Мачта затонувшего корабля? Пока она разглядывала его, рукой прикрывая глаза от солнца, на дорожке показался человек.