Так было и в тот день, когда наскочила на него совсем молодая женщина. Одета была в меховой летный комбинезон и сапоги, даже и на беженку не похожа. Спирин заученным жестом махнул ей — ищи, мол, ищи сама, — и она от берега моря пошла вверх, пока не скрылась с глаз. Он вздохнул: ула-адилось! Но вот эта женщина снова остановила его и сказала: «Товарищ Спирин, мы засталися в Избишине, у Домны Ряжиной. Кали ласка, зарегиструйте нас и поставьте на харчаванне». Спирин с тоской подумал: «Вот уже и до Избишина добрались…» Ему захотелось бросить все и бежать куда глаза глядят, но вместо этого он повел ее к людям, которые непосредственно занимались регистрацией беженцев, и стал упрашивать их, что-то заискивающе объяснять. Над ним похихикивали. Он по привычке старался не замечать беженку, а если бы присмотрелся, понял бы: слишком молода она, чтобы за нее просить… Никакой еще определенности с этими беженцами не было. Считалось, им будут давать «голодный паек», но где, из каких фондов — пока никто не знал. Все же Спирин был начальством, фонды на этот раз нашлись. Беженке отвалили сразу месячный пай. У Спирина, совсем ошалевшего за эти дни, не хватило ума хотя бы прочь уйти, и он торчал над душой, вроде бы проверял, хорошо ли снабдили беженку, даже мешок ей вскинул на спину. Больше того, какое-то время плелся следом к морю, объясняя: «Забереги уже встали, лодки пристают к ледяному припаю, дощатым настилом ледок укрепили…» Как будто она не знала! С той стороны ведь приплыла, видела. Их лодка готовилась к отплытию, а он еще наказывал: «Домне привет, Алексеихе привет, скоро в гости приеду, с пряниками». В лодке тоже были люди, хорошо его знавшие, посмеивались. Он в конце концов осердился и ушел не простившись. После этого и явилась унылая мысль: «Сбегу. Хоть в Череповец… хоть в штрафбат!»
Только забылась история с беженкой, как сегодня налетела новая напасть. Будучи сам из избишинцев, он знал там почти всех жителей, во всяком случае, знал и Ряжиных, и нынешнюю председательшу, — может, поэтому и не удивился, что гонца переслали к нему. Уж так повелось: к нему, все к нему! Он давно забыл о своей настоящей должности и был вроде бы «всем для всех». «Почему?» — с новым приливом тоски думал он. Телефоны-то уж не по его части. Но из Избишина приплыл гонец, гонца долго пересылали из одной комнаты в другую, пока не вспомнили о Спирине. Спирин поймет, Спирин уладит! И Спирин взял из рук парнишки тетрадный листок, стал читать, что там было написано. А было там карандашным огрызком накарябано буквально следующее: