Сомелье продолжает: "можно ощутить нотки орехов и дуба"… И участники ощущают, как уже запах крекеров "уезжает" в сторону, в безмолвную толпу прочих ароматических ноток, и на передний план явственно "выплывают" ароматы орехов и дуба.
Именно так язык, речь, слово помогают вычленить из сложной совокупности обонятельных стимулов отдельные фрагменты букета. Из одного нерасчленённого стимула язык позволяет выделить конкретные его составляющие.
Как говорил канадский писатель Стивен влюбившись в ямочку на щеке, по ошибке женятся на всей девушке.
Чтобы познать явление, его необходимо расчленить, проанализировать, а не поддаваться воздействию лишь самых ярких его сторон. Сущность всегда скрыта за явлением. И язык помогает познавать эту сущность.
Язык определяет наше восприятие действительности. К примеру, в русском языке есть такие обозначения близких, но не тождественных цветов, как "синий" и "голубой". А в английском языке есть лишь "blue", и он обозначает оба эти оттенка. В итоге русскоязычные испытуемые быстрее различают два этих цвета, чем англоязычные (Winawer, 2007).
В ходе обучения новым словам, которые обозначают сложность цветовых оттенков, развивается и их различение, тогда как обучение словам, обозначающим время, влияет на восприятие времени.
В языке некоторых народностей (язык тайоре) нет относительных обозначений пространства типа "лево" и "право", а вместо них употребляются абсолютные направления – юг, север, восток, запад.
Представители этих народов говорят не "в твоей левой руке", а, к примеру, "в твоей юго-западной руке". Это сложно для нашего представления, но факт остаётся фактом. И главное, что говорящие на языке тайоре (некоторые племена австралийских аборигенов) в итоге чрезвычайно точно ориентируются в частях света даже в незнакомой местности и внутри новых для них помещений.
"Границы моего языка означают границы моего мира" (Людвиг Витгенштейн, "Логико-философский трактат").
Язык помогает дробить мир на отдельные составляющие. Но языки бывают разные, различается их структура, а потому и выделяемые ими особенности также бывают различными. Так, если говорящие на немецком при демонстрации видеороликов с определёнными действиями персонажей в первую очередь делают акцент на цели действия (женщина ехала на велосипеде В МАГАЗИН), то говорящие на английском языке делают акцент на самом действии (женщина ЕХАЛА НА ВЕЛОСИПЕДЕ).
Возведённый в 2004-ом году во Франции вантовый мост Виадук Мийо немецкие газеты описывали как "парящий среди облаков с элегантностью и лёгкостью" и говорили о его "потрясающей" красоте. В то же время во французских газетах мост описывался в несколько ином, более "тяжёлом", ключе – о нём говорилось как об "огромном бетонном великане". Как предположили лингвисты, разница восприятия была обусловлена разным устройством немецкого и французского языков – по-немецки "мост" ("die Brucke") женского рода, а по-французски ("le pont") – мужского. Поэтому во французских изданиях этот вполне элегантный белый мост описывался более "тяжеловесными" метафорами. Или же, к примеру, ключи от дверных замков немцы описывают в ассоциациях терминами "тяжёлые", "зубчатые" и "металлические", потому что в немецком языке слово "der Schlussel" ("дер шлюссель") и мужского рода, и звучит более "резко". Тогда как испанцы описывают ключи ("la llave" – "ла йаве" – женского рода) как "маленькие", "золотые" и "красивые" (Boroditsky, 2009).