Под самый занавес Гитлер сказал, что считает долгом перед собственной совестью призвать к благоразумию и здравому смыслу, поскольку не видит никаких причин, почему война должна продолжаться. Аудитория оставалась напряженной в ожидании. Гитлер напомнил собравшимся о том, сколько жертв потребует война, а также о его мирном предложении предыдущего октября и выразил сожаление, что, несмотря на все усилия, не удалось подружиться с Англией. Би-би-си транслировала официальный отказ Галифакса от мирной инициативы Гитлера три дня спустя[223].
Фюрер мог ошибаться в оценках британского правительства, но не настроений в Германии. С широтой истинного победителя Гитлер дал Британии шанс закончить конфликт и возложил на нее всю ответственность за его продолжение. Даже до официального отказа британского правительства некоторые в германском народе задавались вопросом, не слишком ли щедрое предложение их руководство сделало «истинному поджигателю и виновнику войны». И не только далекие от политики Ирен и Эрнст Гукинг ожидали от фюрера, что он «не будет таким милостивым». Даже Вильм Хозенфельд отложил в сторону религиозное сострадание, когда написал жене: «Теперь войну сможет решить лишь безжалостная сила. Англичане сами этого хотят». Человек, испытывавший стыд и чувствовавший себя виноватым в насилии, свидетелем которого сделался в Польше, не сомневался в тот момент: «Нет, никто не должен жалеть их. Гитлер слишком часто протягивал им руку дружбы»[224].
За пять дней до речи Гитлера перед рейхстагом, 14 июля, Черчилль поклялся миру, что Британия будет сражаться одна. 3 июля Королевский ВМФ потопил французский флот на якорной стоянке у побережья Туниса во избежание попадания кораблей в руки немцам, совершив акт, названный Черчиллем «печальной обязанностью». В глазах нового правительства в Виши, под чье управление перешел французский ВМФ по условиям перемирия, ничем не спровоцированное нападение выглядело как вероломство вчерашнего союзника. Именно такой образ Британии все лето без устали культивировала германская пропаганда. 4 июля Германское информационное агентство придало гласности выдержки из захваченных документов, свидетельствовавшие о планах союзников разбомбить советские нефтяные месторождения налетами авиации с Ближнего Востока с целью прервать поставки нефти из СССР в Германию; замысел противника информационное агентство представило как гнусную попытку расширить географию войны[225].
Еще 1 сентября 1939 г. американский президент Рузвельт обратился ко всем европейским державам с предложением предпринять усилия для недопущения авианалетов, целью которых могут стать гражданские лица или «открытые» города. В тот же день Гитлер и Чемберлен выразили солидарность с инициативой руководства США, а британское и французское правительства выступили с совместной декларацией, обещая следовать предложению американцев, пока обязательств придерживается и противник. Теперь британцы указывали на бомбардировки самолетами люфтваффе Варшавы и Роттердама как на фундаментальное нарушение договоренностей, а германская пропаганда отвечала утверждением о том, будто города защищались военной силой. До тех пор пока они не сдаются и не становятся «открытыми» городами, как тот же Париж, такие объекты остаются законными целями. В глазах немецкой публики, однако, «убийство детей во Фрайбурге» 10 мая 1940 г. являлось со стороны британцев односторонним шагом агрессии против мирного населения. Гитлер говорил собравшимся к нему на обед гостям два года спустя, что это англичане начали авианалеты, а немцев всегда сдерживают угрызения совести, которые ничего не значат для англичан, видящих в них лишь знак слабости и глупости. Нацисты держались за данный «факт» и беззастенчиво навязывали его международному общественному мнению. В 1943 г. Министерство иностранных дел Германии решило вынести его на передний план в обращении к нейтральным странам в своей «8-й Белой книге: Документы относительно вины исключительно Англии в бомбовой войне против гражданского населения»