Я вздохнула, осматривая свою новую темницу.
Даже для троих эта камера оказалась непозволительно мала, но чего уж говорить об удобствах, когда через минуту барьер погас и к нам затолкнули южанку, молчаливого парня, похожего на наркомана, и одну из иногородних магичек – Ксению. Хорошо хоть истерично кричащего Хьюна провели дальше по коридору.
Чтобы не толпиться в общей куче, я обняла себя за плечи и отошла к дальней стене. Зак с Майей заняли одну-единственную скамью, наркоман растянулся на полу, а южанка взвинченно измеряла шагами периметр камеры. Туда. Сюда. Туда. Сюда. Как заведенный маятник.
– Ты заткнешься сегодня? – огрызнулась Майя, кидая на Ксению враждебный взгляд. – Меня от твоего голоса уже тошнит.
– А ты не слушай, – фыркнул наркоман, вытягивая на полу ноги. – Твой голос тоже не ахти, если хочешь знать.
– Зато твой, прокуренный, в самый раз для этого места!
Наблюдая за Ксенией, я ловила себя на мысли, что хочу, как она – разреветься, упасть на колени рядом со смертельно опасными прутьями и умолять стражей отпустить меня, ведь я ничего не сделала, ни в чем не виновата. Но я стояла и, сосредоточено растирая плечи, пыталась согреться. Мысли то и дело возвращались к сапфировым глазам с невероятным блеском и к чарующему голосу с незнакомым акцентом. Внутри меня горела надежда, что Леннер приедет в изолятор, как только осмотрит тела погибших и заберет меня отсюда. К себе домой, в центр управления или на патрулирование. Мне все равно! Я держалась за эту надежду до последнего, сохраняя ее как что-то ценное, что-то, что у меня осталось от нормальной жизни. И категорически отказывалась принимать элементарную правду, жестокую, но единственно верную. Леннер – капитан, верховный и богатый, в обычной жизни мы бы вряд ли с ним встретились, а если и встретились, то, скорее всего, никогда бы не заговорили. Он бы не заметил меня в толпе и прошел мимо, а я бы его заметила, но поспешно отвела взгляд, не имея сомнительного желания глазеть на представителя конгресса. Вот так все просто и одновременно тяжело.
Я прижала ладони к груди, под одеждой поглаживая медальон в виде невероятно красивого темного камня, заряженного черной магией, в жестких серебряных скобах, на толстой цепочке. Что это за камень? Зачем Леннер мне его отдал? Это такой своего рода прощальный подарок?
Я рухнула на землю, подтянула колени к груди и обняла их руками, как ребенок. Ближе к ночи стало понятно, что Леннер не придет. Вот так просто нас разъединило одно событие в жизни, вернув все на привычные круги. Вполне логично, что как только конгресс освободил десяток заключенных, меня следовало поместить к ним, чтобы держать всех в одном месте. Так проще контролировать.