– Ну слава тебе господи! – южанка захлопала в ладоши. – Хоть этот жив!
Зак с полминуты приходил в себя, после чего его как подменили. Парень бросился к прутьям, стремясь выбить их своим телом. Мы с южанкой принялись его успокаивать, боясь, что он привлечет стражей или покалечит себя о барьер. Но за нашу помощь Зак врезал мне по плечу локтем… два раза, а южанку повалил с ног и отдавил ей кроссовками пальцы.
– Придурок! – зашипела она, отводя меня подальше от него. – Да забей ты на него. Пускай хоть голову себе расшибет!
Я закрыла уши, чтобы не слышать криков Зака. Он орал больше часа, требуя отпустить его к Майе или вернуть ее обратно в клетку. До этого момента я и подумать не могла, что эту парочку объединяет что-то помимо похоти и желания развлечься, но если между ними действительно нет любви… то почему Зак так убивается? Превратив свои кулаки в кровавое месиво и сорвав голос до хрипоты, парень обессиленно упал на колени перед выходом из камеры и, прижавшись лбом к прутьям… зарыдал.
Мы с южанкой переглянулись.
– Заткнись ты уже! – зарычал Мойлер, нервно постукивая ногой по бетонному полу. – Ты не видишь? В изоляторе нет стражей, кретин. Кому ты орешь? Все уехали.
– Сам заткнись! – огрызнулась южанка, наградив наркомана ненавидящим взглядом. – Мы все еще люди, а не животные. Найди в глубине своей черствой души крупицы сочувствия.
– Зак… – я осторожно подошла со спины и положила свою ладонь на подрагивающее плечо парня. Сжала, пытаясь обратить на себя его внимание. – С Майей все будет хорошо. Нам лучше стоит побеспокоиться о Ксении…
– Да плевать я хотел на твою уродливую Ксению! – оттолкнув мою руку, прохрипел Зак. – И на тебя! – он встал на ноги. – На всех вас! Твари.
Я отошла на безопасное расстояние, поближе к южанке с Мойлером. Зак не успокаивался, и через каждые десять минут изолятор сотрясался от его ударов по железным прутьям и хриплых криков, переходящих в жалобные постанывания. У меня сжималось сердце каждый раз, когда Зак падал на колени. Я не могла спокойно сидеть, ходила по камере, закрывая уши, иногда глаза, и обнимала себя за плечи. Хотелось что-то сделать, как-то помочь, но все что я могла, это оставаться сторонним наблюдателем. Зак пресекал любые попытки воззвать к его разуму.
– Почему нет стражей? – через несколько часов я подсела на скамейку к Мойлеру. – Разве изолятор не охраняется?
– Охраняется.
– И почему никто не приходит? Разве они не слышат его крики?
Мойлер пожал плечами.
– Полагаю, у них приказ, – ответил он, – что-то вроде – «не вмешиваться» или «никак не реагировать». Но если этот идиот не заткнется до возвращения Лесли, то у всех нас возникнут серьезные проблемы.