Если у Пруденс и есть какая-то информация на этот счет, она ею не поделилась. Во время этой части нашего разговора она была погружена в свой собственный маленький мир, складывая друг на друга какие-то маленькие контейнеры из шкафов клиники так высоко, как только могла, пока они не падали вниз. Она поиграла там в углу добрых десять минут, а затем снова присоединилась к разговору, как будто никогда не уходила во временный отпуск для душевнобольных. Воспоминание о том, как она играла с этими чашками и кричала: «О нет!» – каждый раз, когда башня рушилась, нервирует меня не меньше, чем все то, с чем мы можем столкнуться здесь, в Аддис-Абебе.
Здесь, за кулисами, мы прижаты к стене, поэтому я не могу толком разглядеть кафедру и вижу только кучу седых кудрей Джун передо мной. Поэтому я смотрю через ключ, что, вероятно, имеет больше смысла в любом случае, учитывая, что мне нужно будет переместиться в то место, которое в настоящее время занимает другая-Кейт, всего через несколько секунд после того, как она уйдет. Кольт лежит в моем кармане, но я сомневаюсь, что у меня будет шанс добраться до него, так как в той руке, которая свободна от ключа, большая пара садовых ножниц.
План: разрезать золотую цепь. Поймать поднос для причастия, когда Эдна будет исчезать. Стащить ее ключ. Моргнуть и переместиться.
Сейчас Эдна говорит что-то о великой чести, о редких появлениях «матери нашей веры» – титул, который, вероятно, не очень хорошо сочетается с Пруденс, судя по тому, что рассказывал Кирнан. А затем я слышу голос Конвелла, с тем же сообщением от брата Кира, которое он передавал во время других четырех путешествий. День расплаты близок, но верующие могут познать милосердие. Бла-бла-бла.
За этим следует пение «Символа веры», ведомое другой-Кейт, чей голос звучит пронзительно и неуверенно, пока к ней не присоединяются представители. Затем она благословляет флаконы:
– Мы очищаем Землю, чтобы обрести милосердие.
Сразу же после этого Патрик хватает другую-Кейт за руку, и они исчезают. Мой выход. Я делаю глубокий вдох и моргаю.
Я начинаю поднимать ножницы к ключу на груди Эдны, когда открываю глаза, надеясь извлечь выгоду, используя элемент неожиданности. Эдна вздрагивает, махнув рукой перед ножницами. Острие царапает ее предплечье, но лезвия легко прорезают золотую цепочку с ключом.
Медальон с грохотом падает на пол. И я роняю ножницы, освобождая руки, чтобы поймать поднос с флаконами, когда Эдна исчезнет.
Вот только она не исчезает. И когда я наклоняюсь, чтобы поднять ключ, ее колено крепко бьет по моему плечу.