Аффект. Амок. Убийство.
И последний, пятый Пункт. Резюме. Убийства Елены Антошко и покушение на Светлану Кулик связаны… скорее всего. Но не факт. Капитан не верит в случайности как опер, он же, Федор Алексеев, как философ, допускает, что они существуют. Мотивы разные: ревность, злоба, состояние аффекта, жажда мести – в первом случае, и попытка устранения свидетеля-шантажиста во втором. Или случайность, обычный грабеж. Схема сыровата, конечно, нужны доработки. Надо думать. Но! Гипотетически годится.
Раиса Кускова ни при чем. Розовая жемчужина в обшлаге ее шубы… Ах, откуда же там взялась розовая жемчужина, спутавшая все карты? Возможно, убийца случайно поднял ее с пола в кинотеатре и случайно сунул за обшлаг… Или не случайно.
А с какой радости попытка самоубийства? А если не было никакой попытки самоубийства?
В итоге кристаллизуется красивая и стройная версия, в которую укладываются мотивы убийства и покушения, подброшенная улика против родной жены и неудавшаяся попытка ее убийства. Гипотетически, конечно. Доказательная база… э-э-э… прерогатива капитана Астахова. А он, Федор Алексеев, мыслитель, аналитик, философ и теоретик.
В итоге неверная любовница наказана, постылая жена, мучимая раскаянием, кончает самоубийством, а герой строг, печален, свободен и богат. Пожинает плоды сочувствия, как переживший трагедию, провожает обеих женщин в последний путь, раскошелившись на красивые венки с траурными лентами, а в день усопших будет приносить им цветы. Белые розы жене Раисе, красные – Елене Антошко. С Кулик получился облом, но еще не вечер.
Ладно, поживем – увидим. А пока, как говорили древние римляне: «Dixi»[6]. Или: «Я сказал, что нужно было сказать, и я уверен в своих аргументах». Разумеется, гипотетически.
Тщетно отчаянный ветер бился нечеловече. Капли чернеющей крови стынут крышами кровель. И овдовевшая в ночи вышла луна одиночить.
В. Маяковский. Горе
Мария Ромеро и Глеб Никоненко сидели в крошечном зальце кафе «Трапезная», чье пространство было пронизано красновато-синим светом от цветных оконных витражей с изображением бегущего оленя. Лицо Марии было голубоватым, и она напоминала русалку. Глеб был серьезен и, похоже, нетрезв. Перед ним стоял низкий бокал с коньяком, перед Марией стакан яблочного сока.
– Глеб, мне очень жаль, – говорила Мария. – Мы так хорошо дружили… Спасибо, что пришел, я не знаю, что еще могу сделать.
– Тебе спасибо, что позвала. Не ожидал, честное слово. Да, хорошо было…
– Я приду на похороны. Когда?
– Пока не знаю. Я скажу. Спасибо. Ты не собираешься домой?