— Похоже, что она верит в тебя, — с некоторым злорадством протянул голос и умолк.
Я решил было не продолжать бессмысленный разговор, но не было сил, молча, смотреть на синее небо, совершенно не понимая ситуации.
— Нельзя что ли просто рассказать? Или тебе приятно заставлять меня ждать каждый твой односложный ответ и странные вопросы не к месту? — взорвался я, а снизу раздался скрипучий неприятный смех.
— Время — единственное, что у тебя осталось. А память… Ты вспомнишь всё, абсолютно всё! И очень скоро ты поймешь, что это самое страшное проклятие, так что ждать придется научиться. Потому что пока не истончишься до песчинок, ничего нового не произойдет, а это годы, долгие годы. Может даже и песчинкой эта мука продолжится, я не знаю пока, — протараторил голос и обиженно буркнул, — Вопрос очень даже к месту, идиот.
Только было я хотел сказать, куда этот псих может идти, как вдруг пространство покачнулось, и меня зашатало из стороны в сторону. Я испуганно заорал, что есть мочи, но это конечно ничего не изменило. Я почувствовал ветер и понял, что лечу. Доли секунд, нежное приземление и неторопливый спуск. Бормотание вокруг доносилось, словно через вату, и невозможно было разобрать ни единого слова. Я снова закричал от переизбытка чувств: страха, ужаса и непонимания. Ил радушно принял в свои объятия нового обитателя дна, едва ли качнув воду вокруг. Глухой голос облегченно вздохнул и даже позволил себе небольшой возглас радости. На него снова смотрело безразличное синее небо без единого облачка, а солнце тем временем вошло в полную силу и пронизывало теплом.
— Смотри, как он булькнулся! — мальчишка с глазами, сверкающими радостью, держал в ладошке три камешка и восторженно тыкал пальцем на круги, оставленные предыдущим снарядом. Бурый, с некрасивыми грязно—оранжевыми прожилками камень не радовал глаз, зато оставлял на воде шикарные следы и падал с громким шумом. А большего от жизни мальчику пока и не нужно было.
— Да-да, сынок… — нетерпеливая рука матери властно схватила маленькую ладонь и дернула на себя, галька с мелодичным стуком упала обратно на землю.
Запинаясь, мальчик быстро и нехотя тащился прочь от солнечного мира веселья и всплесков назад, в скучную реальность серых домов и слов «мне некогда» вместо игр. Шум волн заглушил один короткий скрипучий вздох, снова оказавшегося в темноте сине—серого камня, а вместе с ним и молчание миллионов душ, бесконечно медленно полируемых водой до долгожданного забвения.
— Пошли, у нас совсем нет времени! — донес ветер крик матери.