Затем кто-то сунул под нос что-то пахучее и едкое. По мозгам шибануло так, что я чуть не свалился на пол. Что за дрянь такая?! Нашатырь! Никогда не любил такой запах. Мы ехали в автомобиле скорой помощи, я лежал на кушетке, а моя голова лежала на коленях у Анны, рядом сидел Егор, и все остальные — Захар и Прохор, Фёдор Иванович, Петер Людвигович и его дочь, и все смотрели на меня.
— А что вы на меня так смотрите? — непроизвольно спросил я. — Я вам что-то сделал?
Нервное напряжение сменилось хохотом.
— Жить будет! — крякнул Захар. — Наш человек, служивый!
На лицо капнула ещё пара слёз. Я поднял глаза и увидел, как Анна украдкой вытирает глаза.
— Аня, ты чего? — спросил я. — Я ведь пообещал, что не умру.
Анна улыбнулась сквозь слёзы.
— Да так, в глаз что-то попало, — сказала она.
Никто не стал комментировать, только пара мужчин улыбнулись в усы.
— Что с остальными? — спросил я.
— Взяли всех, — коротко ответил Егор.
Дальнейшая дорога прошла молча.
В больнице процедура лечения затянулась — пули, которые вошли слава богу не глубоко пришлось выдирать инструментами, раны обеззараживать, зашивать, и накладывать поверх них тугие давящие повязки. После брать внушительный перечень требуемых лекарств и предписаний по больничному режиму.
— Егор, — начал я. — Ты хоть успел предупредить Петрова или ещё кого из начальства? У нас теперь с тобой самоволока, а у меня ещё ранения. И хрен, что мы кого-то спасли и сколько преступников задержали — опять у СБ воплей будет.
— Петрова успел, — ответил Егор. — Он отмахнулся только — не до нас было — там до сих пор всех от корейского вопроса всех лихорадит. Но ты прав — и за самоволоку спросят, и за то, что у тебя опять огнестрельное ранение, так что готовься.
Я только поморщился.
— Устраивался на эту работу только из-за Ани, — сказал я.
— Какие жертвы, — улыбнулся Егор. — Кстати, ещё один момент Костя, который нам нужно обговорить с тобой сейчас, пока не приехал Браун-Соколов, который Иван Гансович и Владислав Александрович, тот который Действительный Статский, от прокуратуры.
— Валяй, судя по всему речь будет о чём-то не сильно приятном, да?
— Ну как тебе сказать — неприятном для меня, а не для тебя.
— Давай уже не тяни.
— Песец начался, северный и пушной, — поморщился Егор. — Как этот Ярик выкинул дезу о том, что сын Петра Игнатьевича наркоман, так вообще чёрная полоса началась — несколько счетов заморозили, пара фирм отозвали свои контракты, хорошо, хоть сеть своих магазинов успел на Аню переписать — ей я доверяю. И сейчас ещё начнётся расследование по этому вопросу на полгода, не менее. Гадкая ситуация, я тебе скажу, очень гадкая. Мне нужно в дела вникать, кроме своих магазинов начинать в батины дела вникать, а тут такая ситуация. Погоны снимут — так вообще дело дрянь станет.