Умостившись поудобнее на стул, я сделал еще один глоток. Ох и ядерный самогон. Давно я такого не пил. Но в нынешних обстоятельствах — это лучшее средство. Хотя за свой сидр сейчас кого-угодно убил бы.
— Ах, закуски бы, — произнес я в пустоту, вытирая ладонью усы.
— Дядь, так это мы легко, если только алкашкой поделишься.
— Едрить тебя в дышло! Откуда голос? Кто здесь?
Я подлетел со стула, как девка, ужаленная пчелой в зад, вертя головой во все стороны. Не Гавриил и не Коневод, но голос знакомый.
— Дядь, не очкуй, это я — Рорик.
Красномордая тварина, которую я сперва принял, в силу своего опьянения, за одеяло, встала с кровати.
— Чоб тебя копыто ослиное отоварило, откуда ты здесь взялся? Ты ж улетел.
— Да шайка Голоногого Праведника напала на меня минут через пять, после того как мы разбежались. Пришлось линять по-шурику. Решил тут пока пару дней перекантоваться. Не боись, дядь, я сосед четкий, неприхотливый. Да и готовлю хорошо.
— Ясно.
Я вновь умостился на стул, сделал глоток и передал бутыль Рорику.
— Ах ты ж! А тебе сколько лет хоть? — запоздало спросил я, глядя на то, как мой знакомый, который недавно еще был мальчуганом, яро лакает самогон.
— Дядь, мне тридцать два, пить уже можно и даже нужно.
— А мне вот сегодня восемьдесят восемь стукнуло, — грустно произнес я.
— Обана! Поздравляю. Тогда это, я пока организую закуску, а ты залезь под кровать за второй бутылкой, такое дело надо отметить.
Пара минут и на столе уже лежали: порезанная кровяная колбаса, пару ломтей хлеба, что-то фиолетовое, напоминающее картошку; довершали картину непочатая бутылка желтого самогона Вильгена и две жестяные кружки.
— Ну, давай, за тебя. Здоровья и фарту! Хотя со вторым у тебя всё на мази… Тогда здоровья и денег!
Мы чокнулись, выпили, и Рорик принялся за еду, а мне что-то кусок в горло не лез, хоть я и не дурак был пожевать.
— Ты, дядь, кстати, зачем так рожу поменял? Борода конечно королевская: седая, ухоженная, к цирюльнику ходил? Но вот зачем налысо побрился и состарился?
Я посмотрел на руки — старческие пятна на месте, но вот до этого дряблые мышцы были налиты жизнью, а бицепсы вообще такие, что рукава рубахи так и норовили разойтись.
— Странно.
— Вот и я спрашиваю, зачем?
— А то, чо я состарился за пару часов, тебя не волнует?
— Дядь, чего я только в Мирантире не видел. То, что ты себе пару десятков лет накинул — это не такая уж и редкость.
И в следующий миг красное существо превратилось в меня. Передо мной сидел лысый старик с подстриженными аккуратными бровями и седой острой бородой, тоже ухоженной. Дряблым его не назовешь, так и дышит жизнью и даже через рубаху видна добрячая мускулатура.