Растрепанная, с лицом, покрытым красными пятнами, в выбившейся из-под пояса блузке, Розамунда выглядела ужасно.
— Пожалуйста, дай мне сказать! Я виновата, но выслушай меня! — уговаривала Рози, пытаясь оттеснить меня от входа в участок.
— Говори, — тяжело вздохнула я и пошла в сторону чахлого сквера, чтобы присесть на лавочку.
На нас обращали внимание прохожие, и мне не хотелось в очередной раз стать объектом пересудов.
— Я не хотела продавать подарок Памеле, честно. Я тогда не передала его, потому что забыла дома. А домой я вернулась только тогда, когда меня уже выгнали. Я злилась на тебя, и было не до сервиза. А когда я его нашла… — Розамунда прикрыла лицо руками и всхлипнула. — Я тогда была без работы. Младшая дочь сестры заболела, нужны были деньги. Я хотела продать его, а потом выкупить и отнести дочерям графа, как ты просила.
— Почему бы не сдать его тогда в ломбард? — спросила я. — На несколько дней, пока не нашлось денег.
— Там мне не дали бы этой суммы.
— Но на лекарство для девочки хватило бы.
— А на еду? Конечно, сестра могла купить вкусностей только для малышки, но, Имма, как объяснить остальным детям, что они не получат сочную котлету и сладкий пряник, потому что не заболели? — Розамунда зарыдала.
— Не плачь, пожалуйста, — попыталась я успокоить ее, поскольку на нас стали обращать внимание прохожие.
— Знаешь, я должна признаться, — судорожно причитала Рози. — Еще я купила старшим новые ботиночки, старые были все в дырах. И чулочки. Потому что девочки ходят в школу с голыми ногами, и их все дразнят. Я не заметила, как истратила оставшиеся деньги. Имма, меня посадят в тюрьму! За ботинки и чулки!
— Не плачь, — уговаривала я. — Рози, да перестань же рыдать!
Она убрала от лица руки, посмотрела на меня и медленно сползла со скамейки на землю.
— Рози, поднимись сейчас же, — испугалась я.
Но она, стоя на коленях, обхватила мои ноги и отрицательно замотала головой:
— Прости меня, прости. Я виновата, я отдам тебе все, до последней монеты. Сейчас у меня нет денег, но я могу продать вещи и хоть что-то тебе вернуть.
Я решительно поднялась и потянула Рози. Достала платок, сунула ей в руку, чтобы вытерла слезы:
— Не надо ничего продавать. Иди домой, Рози, успокойся.
— У меня теперь нет дома, Амарэтта меня выгнала. Но я найду другое жилье…
Рози торопливо закивала, вытерла нос и порывисто меня обняла:
— Спасибо, Имма. Ты настоящий адепт богини милосердия.
Я аккуратно высвободилась из объятий. Я не адепт богини милосердия, но что бы ни говорила тетушка Амарэтта, подтолкнуть падающего я не могу. Кто знает, если бы я вовремя простила Лероя, может, он остался бы жив. А если я не прощу Рози, вдруг я потом буду жалеть о последствиях своего поступка всю жизнь?