Зильбер был хорошо знаком с Британской империей, большую часть своей взрослой жизни провел за границей и сумел оказать англичанам кое-какие услуги и во время Англо-бурской войны. Когда в 1914 году запахло мировой войной, в нем проснулась типичная для скитальцев преданность отчизне. Вернуться домой и сражаться за свою страну не было никакой возможности, но он, который безупречно говорил по-английски, походил на англичанина внешностью и манерами, смог свободно проникнуть в Англию через Америку и Канаду. У Зильбера имелись при себе документы, удостоверявшие его деятельность в пользу англичан против буров, так что его просьба выдать паспорт в начале войны не вызывала подозрений. Ему разрешили въезд в Англию. Английские чиновники поверили его документам и приветствовали его знание иностранных языков. Зильбера определили в стремительно разраставшееся бюро цензуры, и до конца войны этот агент Германии «сражался» на ее стороне, занимая пост английского почтового цензора.
Единственными помехами Зильбера служили его совесть, целостность натуры и его выдающиеся способности, которые помогли ему продвинуться по службе и заслужить внимание начальства. Человек обходительный, он легко приобретал друзей, и это прибавляло немало подробностей к его регулярным отчетам, хотя и требовало временных затрат. А Зильбер — вражеский шпион, загруженный своими обязанностями британского правительственного чиновника, — нуждался едва ли не в каждой свободной минуте, чтобы набираться опыта в секретной службе.
Немецкую разведшколу он не заканчивал. Из Америки ему пришлось в частном порядке общаться с нужными немецкими властями, которые вдохновили его на выполнение самоотверженной миссии. Он не пытался сотрудничать с другими шпионами, и главную опасность для него представляли, похоже, периодические порывы шефов германской разведки «помочь» ему активными действиями или советами. Как цензор, Зильбер имел возможность отсылать свои шпионские донесения совершенно свободно. Чтобы заручиться необходимыми почтовыми штемпелями, он сам отправлял себе письма из разных мест Лондона, пользуясь коммерческими конвертами с «прозрачным окошком», что давало ему возможность менять адрес, вкладывая новое письмо после официального вскрытия конверта. Затем он помечал конверт, прикладывал свою цензорскую печать и отправлял письмо по назначению на континент.
Общаясь со своим немецким начальством, людьми, которых он никогда не видел и которые позволили ему завербовать себя, хотя на самом деле не являлись его работодателями — его британское жалованье покрывало расходы, — Зильбер не подвергал себя риску, как это свойственно шпионам-дилетантам, и не использовал один и тот же адрес. Он умело менял свою переписку, всякий раз справляясь с последним «Списком подозрительных лиц», всегда имевшимся в цензурном ведомстве, и выбирая оттуда нейтральные адреса лиц, известных британской разведке как контактирующие с немцами. В каждом из этих случаев получатель письма спешно доставлял свое донесение в германскую ставку. Одним из лучших «прикрытий» Зильбера был несуществующий бельгийский военнопленный, которому он писал на протяжении нескольких месяцев. Позднее, когда Зильбера перевели в ливерпульское бюро цензуры, он отправлял секретные сообщения через Нью-Йорк в попадавших к нему пакетах, адресованных видным банкирским фирмам. В такой пакет нетрудно было подложить письмо с пометкой «прошу переслать» вместе с теми, которые банкиры передали своим привилегированным клиентам. Но Зильбер не считал этот способ безопасным и из осторожности использовал его не более одного раза в отношении каждой банкирской фирмы.