Варсинский считал, что засаду на углу Низкой и Заменгоф устроил какой-то сумасшедший, что восстания никто не задумывал, и так называемой Еврейской боевой организации не боялся. Но его пугала мысль о том, что будет с ним, если Зигхольд Штутце решит, что он, Варсинский, не годится для командования полицией. Он окончательно потерял покой и решил отправиться в Павяк, куда недавно посадили девушку по подозрению в принадлежности к Еврейской боевой организации. Может, если он поработает над ней, то успокоится. Может, ему удастся вытащить из нее, где скрываются Эден, Андровский, Родель. Если он добудет такие сведения для Зигхольда Штутце, то укрепит свое положение.
Но, размышлял Варсинский, с каждым днем становится все труднее и труднее выбить сведения из этих людей. Тех, кто остался, просто нет смысла пытать ради сведений. Ну и черт с ними! Он может сорвать с девушки одежду и избить ее. Прекрасная вечерняя зарядка.
Петр не боялся ходить по улицам один. Так он говорил своим подчиненным. Но глупо нарываться на стычку с каким-то сумасшедшим. Поэтому он вызвал шесть здоровенных телохранителей, чтобы проводили его в Павяк.
Когда он пришел в это уродливое здание ржавого цвета, ему сказали, что кто-то спрашивает его по телефону. Он взял трубку.
— Говорит штурмбанфюрер Штутце.
— Слушаю!
— Варсинский, я обдумал вашу просьбу. Думаю, можно дать вам оружие, но на ваших людей будут возложены дополнительные обязанности.
— Когда можно будет об этом поговорить?
— Завтра.
— Прекрасно. Когда вас ждать в казарме? — спросил Варсинский.
— Нет, нет, — поспешил ответить Штутце, — мы встретимся не в гетто. В полдень, у Ставских ворот.
— Есть.
Варсинский снял шинель, китель, спустил подтяжки. Толстый живот переваливался через край брюк. Руки опять чешутся. Он улегся на койку, заложив руки под голову.
Что еще Штутце затевает? На толстом лице Вар-синского отразились тревожные мысли. На встречу идти надо. А может, это подвох? Может, трусливый Штутце, боясь входить в гетто, хочет взвалить на полицию обязанности ”Рейнхардского корпуса”? Иначе зачем бы он давал оружие? А может, Штутце решил, что вероотступник Варсинский уже и не еврей вовсе и ему, как и украинцам, можно доверить оружие? Он погладил длинные усы. А почему бы и не вооружить его? Он все время был лоялен. Да, но Могучая семерка тоже была лояльной...
Бах!!!
От этого звука он подскочил и уселся на койке. Дверь распахнулась с такой силой, что чуть не сорвалась с петель.
— Что за черт!
На него смотрели три пистолетных дула. Один из вошедших закрыл дверь, второй вырвал телефонный провод. Варсинский украдкой покосился на третьего. Откуда-то он его знает. Альтерман... Толек Альтерман, из бетарцев.