На пятнадцатый день восстания гетто горело.
На шестнадцатый оно продолжало гореть.
На семнадцатый день — тоже. Столбы дыма по-прежнему поднимались в небо, и далеко вокруг все было черным-черно.
Метались, как шальные, лучи прожекторов, гремели выстрелы, падали стены.
Бункер под Милой, 18 был очень глубоким, поэтому огонь до него не добрался, но находиться там становилось просто невозможно. От жары люди падали в обморок. Отсек ”Треблинка”, служивший госпиталем, был полон обгоревшими стонущими людьми. Ожоги сделали многих неузнаваемыми. У Деборы и других сестер милосердия не было ни мази смазать им раны, ни воды, чтобы смочить им губы. День и ночь люди молили, чтобы их избавили от невыносимых мучений, положив конец их жизни, но даже на это нельзя было истратить пулю.
Когда же они умирали, их трупы несли в детский отсек ”Майданек”, соединявшийся с канализационной системой, и выбрасывали в сточные воды: нужно было освободить место для новых умирающих.
Слабеющим голосом рабби Соломон в исступлении день и ночь пел псалмы.
На девятнадцатый день сгорело почти все, что могло гореть. Железные балки покорежились от перегрева. По тротуарам и мостовым невозможно было ходить, а сточные воды начали, наоборот, остывать.
И когда на двадцатый день палящий огонь утих, немцы вернулись добить противника, надеясь, что теперь-то уж дело сделано.
Но большинство бойцов остались в живых и жаждали снова встретиться с врагом лицом к лицу. Родель и десять его людей обыскивали бункеры за разрушенными стенами — не осталось ли там кого-нибудь. В это время в гетто вошли немцы.
Родель приказал своим людям спрятаться в груде камней, когда по Любецкой к ним начал приближаться патруль.
Немцы продвигались осторожно, с опаской, хоть и надеялись, что больше евреев в гетто не осталось.
Немецкий офицер послал автоматчика проверить груду камней.
Решение пришлось принимать мгновенно. В патруле двадцать немцев. Оружия, кроме пистолета, у Роделя нет; автоматчик, конечно же, обнаружит его бойцов, если подойдет ближе. Родель закусил губу и нащупал пистолет. Он пожирал глазами автомат немца. Замечательный автомат! Да еще и фляжка с водой...
Немец уже почти дошел до роделевского отряда.
— Всем оставаться в укрытии! — приказал Родель и выскочил из-за камней.
— Евреи! — еще успел крикнуть немец перед тем, как в него вонзился нож Роделя.
Родель выхватил его автомат и ленту с патронами и побежал в сторону, отвлекая немцев от своих бойцов.
— Стреляй в него!
Эсэсовцы начали стрелять.
Родель кинулся назад в разрушенный дом. Половины стен не было, и потому видна была вся лестница, до самого верхнего этажа. Там бушевал пожар. Родель упал ничком и дал по немцам автоматную очередь. Они кинулись врассыпную, а он помчался по лестнице вверх. Половина немцев бросилась за ним, остальные, оставшись на улице, стали обстреливать дом.