Тина представила в ресторане, куда обычно ходила с Брайаном, себя, в изысканном платье, и Ника — в его бандане и футболке, давно забывших изначальный цвет.
Нда… Тина почему-то вспомнила ночи в «Шиповнике».
То, как она пробиралась в комнату под крышей чердака и ждала Ника, если он задерживался, помогая матери. Лежала на матрасе, застеленном покрывалом с изображением пантеры, и листала истрепанные, двух-трехлетней давности, журналы на автомобильно-байкерскую тему. Порнографические тоже попадались, их Тина с негодованием отбрасывала.
Ей нравилось ходить по комнате, разглядывая постеры на стене. Нравилось вынимать из картонных коробок кое-как покиданную внутрь одежду Ника. Встряхивать, ворча — ох уж эти мужчины! — его футболки, рубашки. Аккуратно складывать стопками и убирать обратно в коробки.
Однажды Тина принесла с собой ветку цветущего шиповника. Пробравшись на чердак, сообразила, что ни вазы, ни чего-то похожего на нее, здесь нет и быть не может.
Подумав, подобрала с пола пластиковую бутылку. Перочинным ножом Ника отрезала верхнюю часть. Наполнила то, что осталось, водой из другой бутылки и поставила цветы. Ей показалось, что на чердаке сразу стало уютнее.
— Прикольно, — оценил появившийся через полчаса Ник. Поцеловал Тину. — Старый Федерико говорил, что женщины — это воплощенная красота, а я раньше не понимал, о чем он.
— Старый Федерико?
— Садовник. Еще сэру Джозефу служил, лет пять как помер. Не помнишь его?
— Помню, — обрадовалась Тина.
Она действительно очень ярко вспомнила седого, морщинистого старика в соломенной шляпе и с трубкой в зубах. То, как смешно шевелились желтые прокуренные усы, приподнимаясь над щербатыми зубами.
— Тот еще был философ. — Ник улыбнулся. — За шиповник на тебя ругался бы.
— Почему?
— Да не любил он шиповник. Тот, то ли опылял розы, то ли скрещивался с ними — не помню, как правильно. Но, в общем, розы от него портились. Цвели не тем цветом, пахли не так… И Федерико все ворчал, что нельзя сажать рядом благородные цветы и «дрянь подзаборную», это он так шиповник называл. — Ник усмехнулся. — Прямо, как нас с тобой.
Тина не помнила, что ответила тогда. Фыркнула, наверное. А сейчас, представив рядом в ресторане себя и Ника, вспомнила — о шиповнике и «благородных цветах».
Брайан… Благородный цветок, да. По праву рождения, так точно.
Благородный. Интересно, откуда взялось это слово? Благой род?
Ну… может, и так. Может, когда-то род леди Софии и был «благим». Но потомство этого рода, в лице Брайана, сохранило от «благости» только утонченный профиль, красивые кисти и генеалогическое дерево, заключенное в раму на стене.