Вытащить будущую стипендию было той еще задачей. Пару монет я извлек легко, но вот последняя свалилась вниз и застряла между прутьями. Пришлось несколько раз повернуть руку, чтобы подцепить ее ногтями. Однако вместе с успехом возникла новая неприятность. Когда я уже поднимал монету, то случайно задел большим пальцем одно из яиц. И тут же услышал встревоженный клекот. Ветер сменил направление, а из пустоты стали сыпаться колючие крупные снежинки. Чертова иллюзия, хотя бы действительно показывало, что это.
Все, что я успел сделать, — лишь прикрыть голову локтями, а рубаха Потапыча откровенно спасла меня. В смысле, от порезов и проколов. Больно от перьев стало так же, словно магической одежды не было. Синяки однозначно будут. Только чтобы это завтра наступило, надо отсюда выбраться. Собственно, с подобным проще всего. Я вскочил на ноги, все еще закрывая голову с шеей, и бешеной свиньей ломанулся прочь.
Несколько перьев попало в район икр, но ранения не были сильными. Я даже хода не сбавил. А меньше чем через полминуты преследование прекратилось. Витар не мог оставить свое гнездо, тем более когда рядом с ним были два человека. Мне же подобное оказалось только на руку.
Теперь можно возвращаться к Козловичу. Я ничем не обязан этим высокородным выскочкам. Да и команды у нас не получилось. Терлецкая же главная, решила сражаться со всеми вытекающими. По уму выходило правильно, но душа противно ныла. Позади послышался матерный крик девушки — видимо, высокородные больше похожи на обычных людей, чем я думал. Раздались выстрелы пистолета, а следом я почувствовал несколько всплесков энергии.
Света отбивалась из последних сил. Она не могла не заметить, что я выкрал монеты. Тогда почему не отступает? Неужели не может бросить Горленко? Они так близки? Вряд ли, конечно. Однако ноги сами несли меня к «товарищам» по команде, хотя и в обход зловещей поляны.
Терлецкой приходилось откровенно хреново. Она крутилась вокруг дерева, пытаясь увернуться от падающих острых перьев, а витар явно избрал ее своей жертвой, игнорируя Горленко. Знал, гад, кто тут еще представляет опасность. Хотя, судя по яйцам в гнезде, все же гадина. Эмоции внутри меня трудно было назвать злостью. Скорее, я оказался возбужден, взбудоражен, обострен, как оголившийся нерв. Оттого даже не задумывался над собственными действиями, а просто делал. Эмоции работали безотказно, вне зависимости от того, какими были.
Множество обломанных сучьев и мелких камней, повинуясь моей воле, образовали вокруг Терлецкой нечто вроде щита. Витар гневно заклекотал и осыпал меня перьями. Того и гляди, к ночи эта птичка станет совсем лысой. Я схватился за рассеченное ухо и приземлился рядом со Светой. Щит на мгновение разошелся, желая укрыть своего создателя, и снова сомкнулся над нами. Надо же, я даже не пытался им управлять, все происходило на автомате.