– Где ты, черт возьми, это взяла?
…еще идут, уходите…
– Потом, – ответила она. – Нам надо бежать.
Охотник нагнулся, с кряхтением вытащил свой клинок, рукавом вытер красные брызги с лица.
…друг?..
Никто взглянула на крышу и увидела силуэт Дакена на фоне кровавого неба, черную тень на карнизе, уставившуюся на окровавленные булыжники. Он посмотрел на мертвого бусимена и облизнулся.
Может быть…
– Охотник, нам нужно идти…
– У меня есть квартира, к северу от Даунсайда. – Он обернул кусаригаму вокруг талии. – Далековато, но там мы можем залечь на дно.
Никто посмотрела на его ногу, на кровь, сочившуюся сквозь ткань хакама.
– Мое место намного ближе. Легче добраться.
– Там безопасно?
– Безопаснее, чем здесь среди бела дня.
Охотник оглядел улицу, посмотрел на остывающие тела и на свои ноги.
…они идут…
– Нам нужно идти, – сказала она. – Если вы всё еще думаете, что это я привела бусиков, спросите себя, зачем я только что пристрелила одного из них на ваших глазах. Спросите себя, почему я не дую вам на коленку и не жду, пока придут другие.
Он слизнул пот со своих губ. Посмотрел ей в глаза. Медленно кивнул.
– Всё в порядке.
– Меня зовут Хана, – сказала она. – Я имею в виду, это мое настоящее имя.
Вдали вновь послышался топот бегущих ног. Крики тревоги. Звон железного колокола. Охотник хмыкнул, опустил шляпу еще ниже.
– Акихито, – сказал он. – Друзья звали меня Акихито.
Ей не хватало слез, чтобы выплакать свое горе.
Вокруг были слышны голоса бамбуковых ками – духов, которые живут в стеблях, колышущихся на легком ветру. Маленькая девочка стояла у могилы своего брата с красными от слез глазами и мокрыми щеками. Великое солнце заливало поляну ненавистными пятнами света. На каменной табличке ихай было написано его имя, день смерти и день его – и ее – рождения.
Девять лет назад.
– С днем рождения, Сатору, – прошептала Юкико.
Со времени нападения змеи прошло три месяца. Три месяца, как ее брат-близнец умер у нее на руках. Казалось, что она утратила часть себя – будто боги оторвали от нее кусок и оставили кровоточить на земле. Мать погрузилась в скорбь. Отец – в чувство вины. А Юкико? Она словно оказалась в вакууме. Мир вдруг стал слишком большим, и она чувствовала себя одинокой, особенно теперь, когда не стало брата. Пустота, которую невозможно заполнить. И больше никто не держит тебя за руку. И не отвечает на вопросы.
– Ичиго, – позади раздался голос отца.
Он любил так ее называть. Она не повернулась, так и смотрела сквозь слезы на ложе, где будет вечно лежать ее брат.
Он опустился рядом с ней на колени на теплую землю, его длинные волосы развевались на ветру и щекотали мокрые от слез щеки. Он коснулся ее руки, нежно, как снежинки. Тогда она повернулась, чтобы посмотреть на него, на человека, которого она называла отцом, но при этом, по правде говоря, едва знала. Загорелое обветренное лицо, лукавое и красивое. Длинные усы и темные волосы, только начинающие седеть на висках. Проницательный взгляд темных блестящих глаз.