Оригиналы записных книжек Уоссона находятся в Ботанической библиотеке Гарвардского университета. Аккуратным, но несколько своеобразным почерком он скрупулезно отслеживал весь ритуал той ночи, начиная со времени прибытия (8.15), минуя время принятия грибов внутрь (10.40) и заканчивая временем погашения последней свечи (10.45).
После этого почерк дробится и распадается. Некоторые предложения вообще написаны вверх ногами, а описания Уоссоном того, что он видел и чувствовал, становятся все более отрывочными и фрагментарными:
«Видение искажается – тошнота. Касаюсь стены – кажется, что мир видений рушится. Из-под двери свет, а внизу – луна. Стол принимает новые формы – какие-то твари, огромный перегонный куб, архитектурные украшения радужных цветов.
Тошнота. Никаких фото, раз уж [неразборчиво] захватила нас.
Архитектурные…
Взгляд рассредоточен – свечи двоятся.
Восточная пышность – Альгамбра – колесница.
Стол преобразовался…
Контрастные видение и реальность – я касаюсь стены».
«Видения не были ни расплывчатыми, ни нечеткими, – пишет он. – Действительно, мне они казались более реальными, чем все то, что я когда-либо видел собственными глазами». В этот момент читатель начинает поневоле чувствовать руку мастера (я имею в виду, разумеется, Олдоса Хаксли), чей стиль довлеет и над прозой Уоссона, и над его восприятием: «У меня такое чувство, будто только теперь я все вижу ясно, тогда как обычное зрение дает несовершенное видение». Двери восприятия Уоссона широко распахнуты: «Я видел архетипы, идеи Платона, лежащие в основе несовершенных образов повседневной жизни». Читать Уоссона – все равно что чувствовать и видеть, как прямо на твоих глазах постепенно твердеют и застывают все еще свежие и податливые условности психоделического повествования. Сам ли Олдос Хаксли изобрел эти тропы, или он их просто стенографировал, трудно сказать, но отныне и дальше они определяют жанр и отмечены опытом. «Впервые словесный экстаз обрел реальный смысл, – вспоминает Уоссон, – потому как впервые он перестал отражать умонастроение другого человека».
На основе пережитого Уоссон приходит к заключению, что его рабочая гипотеза о том, что корни религиозных переживаний следует искать в психоактивных грибах, может считаться подтвержденной. «В эволюционном прошлом человека… должно быть, был момент, когда он открыл тайну галлюцинаторных грибов. Их воздействие на него, как я понимаю, было непомерно глубоким, они были детонатором новых идей. потому как грибы открыли перед ним миры, лежащие за пределами известных ему горизонтов в пространстве и времени, даже миры иного плана существования, рай и, возможно, ад… Так и хочется набраться смелости спросить: уж не они ли заронили в сознание примитивного человека саму идею Бога?»