— Скобелев за такое шкуру спустит! — покачал головой Дмитрий, заметив, как злорадно блеснули глаза Карима, но спорить больше не стал, тем более, что его внимание отвлек бегущий к ним Шматов.
— Дмитрий Николаевич, — почти кричал запыхавшийся денщик, — вы куда?
— Ты глянь, какой резвый! — покачал головой Будищев. — Неужели выздоровел?
— С божьей помощью, — кивнул запыхавшийся Федор. — А вы никак на охоту?
— Типа того.
— Я с вами!
— Извини дружище, нет времени. Хотя…
С этими словами, Дмитрий наклонился к приятелю и что-то прошептал ему на ухо. Простецкая физиономия Шматова на мгновение застыло как маска, после чего он с явной неохотой отступил.
— Будищев, вы едете?
— Теперь-то я вас уж точно одних не отпущу, — проворчал прапорщик, пришпоривая доставшуюся ему лошадь.
Перед выездом из лагеря случилась небольшая заминка. Путь их маленькой кавалькаде преградил караул из недавно прибывших с Кавказа солдат, еще не знавших местных раскладов.
— Осмелюсь спросить о цели путешествия, ваше высокоблагородие? — почти выкрикнул юный подпоручик, попытавшись придать себе ка можно больше внушительности при виде подполковника.
— Небольшая прогулка, милейший, — с видом владетельного князя перед камердинером отвечал ему Мамацев.
— Но лагерь запрещено покидать без конвоя! — попытался остаться непреклонным молодой человек, но тут в дело вступила тяжелая артиллерия…
— Господин капитан, — очаровательно улыбнувшись, обратилась к нему Екатерина Михайловна. — Дело в том, что моя лошадка немного застоялась и ей просто необходима маленькая прогулка. Вы же не станете возражать против такой малости?
— Но я не капитан, — пролепетал совершенно обескураженный юноша.
— Ах, простите меня глупую, — тут же повинилась барышня, — я должна была догадаться, что такой бравый военный должен быть не менее как майором! Но я, к сожалению, совершенно не разбираюсь в эполетах…
— Ну что вы, — окончательно смешался подпоручик, покраснев при этом как вареный рак.
— Но вы же не станете наказывать всех нас за мою оплошность?
— Конечно же, нет! — горячо воскликнул раненный в самое сердце офицер, и кривая жердь, игравшая роль шлагбаума, поползла вверх.
Получив разрешение, их маленький отряд чинно продефилировал мимо, причем если сестры милосердия подарили начальнику караула благосклонные улыбки, то взгляд Мамацева выглядел менее дружелюбным.
— Не извольте беспокоиться, господин поручик,[28] — счел нужным сказать на прощание молодому человеку Студитский. — Мы недалеко, да к тому же все вооружены и с нами солдат.
— Конечно-конечно, — с мечтательной истомой во взгляде отвечала ему жертва стрел Амура.