Надобно сказать, что происходил подполковник из старинного грузинского рода Мамацашвили, а имя и фамилию на русский лад переиначил его отец – генерал-майор русской армии Осико Хойхосрович, став, таким образом, Осипом Христофоровичем. На вид ему было около сорока лет, участник войн с горцами, турками и Хивинского похода. Георгиевский кавалер за осаду Карса. Была ли у него семья, история умалчивает, но сестры милосердия, в особенности мадемуазель Сутолмина, пользовались его неизменным вниманием и покровительством. С одной стороны, из-за кавказского темперамента господина Мамацева это было несколько утомительно, но с другой, служило надежной защитой от назойливого внимания других офицеров, забывших после долгого отсутствия общения с женским полом, что такое рыцарское отношение к дамам.
— Благодарю за приглашение, Дмитрий Осипович, — вежливо поблагодарила подполковника баронесса Штиглиц, — вы очень любезны. Но скажите, скоро ли окончиться наше путешествие?
— Вах, совсем чуть-чуть осталось!
— Помнится, третьего дня вы говорили то же самое, — не удержалась от колкости мадемуазель Сутолмина.
Мамацев обычно не лез за словом в карман, но не успел он открыть рот, как подбежавший к нему солдат неуклюже приложил к кепи руку и начал докладывать:
— Ваше выскоблагородие, так что, их благородие господин подпоручик докладают, что хтось едет!
— Ничего не понял, — выпучил глаза сбитый с толку офицер. — Кто едет, куда едет?
— Как кто? — изумился посланец. — Едут конные в нашу сторону.
— Какие конные?
— Да кто же их разберет, мабуть, текинцы!
— Тьфу, дурак! Так бы сразу и сказал, — разозлился подполковник не то на бестолковость нижнего чина, не то на невозможность допустить более сильные выражения при дамах.
— Прошу прощения, служба! — извинился он перед спутницами, после чего вскочил в седло и, не забыв галантно козырнуть барышням на прощание, дал своей лошади шенкеля.
— А я как сказал? — пожал плечами солдат и побежал следом за начальством, не слишком, впрочем, торопясь.
— Мы вас подождем, Дмитрий Осипович! — запоздало крикнула вслед бравому офицеру Катя, после чего вздохнула и, выбрав на подносе самый большой шампур, унизанный хорошо прожаренными, но вместе сочными кусочками мяса, вонзила в крайний из них свои перламутровые зубки.
— Подождем? — вопросительно подняла брови Люсия.
— Вот еще, — пробурчала с набитым ртом подруга, — эдак, чего доброго, мясо совсем остынет.
— Что же, в этом есть свой резон, — одними уголками губ улыбнулась баронесса.
— Бесподобно! — промурлыкала Сутолмина, покончив с первым куском. — Право, шашлык у Мамацева куда лучше, чем у маркитантов, не говоря уже о том, что готовят для офицеров их денщики. Люси, ты почему не ешь, остынет же?