За четыре часа адской работы, сваливая мешки прямо на палубе там, куда они попадали из-за качки, смогли передать только 64 тонны. При этом свешенные вдоль бортов обоих участников «авантюры» основательные пеньковые кранцы размочалило почти сразу. Однако работу продолжали. В итоге свернули стволы двум трехдюймовкам, сломали шлюпбалку, оборвали несколько тросов рангоута, покалечили троих из экипажа крейсера, а на пароходе погнули одну из грузовых стрел, изрядно проредили рабочий такелаж, помяли борт, порвав обшивку на юте, «запороли» одну из лебедок, а не менее двух десятков мешков все же утопили[73].
Принятого угля, вместе с тем, что еще оставался в ямах, теперь должно было хватить для перехода и возможного боя. Но наведаться к Окинаве и на судоходные трассы, как планировалось, все же не довелось. Как оказалось, у начальства на это имелось свое мнение, впрочем, вполне обоснованное.
С приходом заметно поредевшей эскадры застопорили машины и легли в дрейф. Егорьева и командиров транспортов сразу после обмена приветствиями вызвали на флагман для доклада и участия в последующем совещании. При этом все, остававшиеся на крейсере и пароходах, довольно долго пребывали в неприятном тревожном ожидании плохих новостей, поскольку о результатах рейда на Осакский залив и об отделении отряда Небогатова их уведомить никто не удосужился. Никаких сигналов фонарем и флажных семафоров после вызова командиров к начальству больше не было.
Только когда вернулись шлюпки с офицерами, все разрешилось, и над лениво, хотя и довольно ощутимо, качавшими корабли водами Тихого океана прокатились раскаты громового «ура!!!», с облегчением вырвавшегося из сотен матросских глоток авроровского экипажа одновременно. Это «ура» сразу подхватили на пароходах, а потом и на остальных кораблях эскадры.
Ощущение восторга от добытой в тяжелом бою победы только теперь дошло до каждого на палубах и в жарких недрах миноносцев, крейсеров, броненосцев и угольщиков. В воздух летели бескозырки, шапки, кепки. Все работы невольно остановились. Офицеры даже не пытались их возобновить, сами пребывая в таких же чувствах. Рожественский приказал отменить все до завтрашнего утра, назначить дежурные суда повахтенно, а всем остальным праздновать.
Несмотря на явное переутомление, даже с началом всеобщего фуршета, сопровождавшегося постоянным курсированием шлюпок между кораблями, обеспечивавших обмен визитами групп офицеров и матросов, сторожевая служба неслась строго. Урок первой ночи в Такесики явно пошел впрок. К наступлению темноты все вернулись по домам, быстро угомонившись. Лишь кое-где еще продолжались небольшие застолья.