Судья и караванный вопросительно посмотрели на третьего собеседника, того, что сидел на подушках, скрестив ноги по‑кимирски. Сведя широкие звериные брови, он угрюмо поигрывал пустой чашкой и глядел куда‑то в сторону.
— Ну что… — заговорил он наконец хрипловатым басом. — Вообще‑то я с… войсками не слишком дружу… — перед словом «войсками» он запнулся, и судья готов был спорить, что разбойник собирался сказать «голорылыми», да вовремя спохватился. — Но ради такого дела… Короче, мне с ним тоже кое‑какие счёты свести надо…
— А вот это уже любопытно, — вздымая бровь, заметил судья и как‑то странно посмотрел на разбойника. — Я могу понять досточтимого Хаилзу: Ар‑Шарлахи поднял бунт на его корабле, что вызвало гнев государя… Или взять меня… Я тоже изрядно пострадал в последнее время по вине бывшего моего друга. Правда, незадолго до всех этих событий между нами вышла… размолвка… Да, размолвка, в которой я, боюсь, был неправ… Но ты‑то, ты чем обижен? Насколько я знаю, у Ар‑Шарлахи гораздо больше причин быть обиженным на тебя.
Караванный недоумённо выкатил глаза на досточтимого Ар‑Мауру. Осведомлённость судьи показалась ему странной. Вникать в отношения между двумя разбойниками надменный Хаилза считал для себя просто унизительным. Что до Шарлаха, то он весьма болезненно воспринял слова судьи: набычился и долго молчал, сжимая и разжимая мосластые волосатые кулаки.
— Н‑ну… — откашлялся, налил вина, промочил глотку. — Не знаю там… обижается он на меня, не обижается… Шакал он! Имя моё треплет почём зря!..
— Во‑первых, кличку, а не имя, — уточнил Ар‑Маура, по старой судейской привычке прищуривая один глаз и словно прицеливаясь. — Во‑вторых, что значит «треплет»? Скорее прославляет. Поднял бунт, ограбил Зибру, несколько раз блистательно ушёл от погони…
— Так вот то‑то и обидно! — взвился Шарлах. — Только и слышно: «Зибра, Зибра!..» Лако у меня переманил!
— А это ещё кто такой?
— Да тоже из наших… — нехотя пояснил Шарлах. — Я его в долю звал, Лако… Ну он вроде согласился, а пришёл не ко мне, а к нему. Зибру‑то они, говорят, вместе жгли…
Караванный слушал разговор, гневно раздувая ноздри. С каким, должно быть, удовольствием Хаилза вздёрнул бы сотрапезника на рее, не будь он так прижат обстоятельствами!
— Да ещё с каторгой этой… — хмуро добавил разбойник. — Каторгу он мне продал… А я ж не знал, у кого покупаю!.. Это выходит, спихнул мне то, что самому негоже…
— Темнишь, почтеннейший, — сказал судья. — Обиды‑то, в общем, мелкие…
— Мелкие? — задохнулся Шарлах. — А бабу он у меня увёл — это как? Тоже мелочь?