Солнце ещё только карабкалось в зенит, когда караван из четырёх кораблей выполз на мускульной тяге из порта и, подхваченный попутным ветром, двинулся в степь. Постанывали подпружные балки, хлопали вымпелы.
К полудню к разбойничкам заглянул сердитый красномордый караванный. Не глядя, протянул руку к открытой дверце, и ему подали снаружи низенький табурет. Сидеть на коврике досточтимый Хаилза, видимо, считал ниже своего достоинства. Воссел. Подождал, пока услужливая рука снаружи закроет дверцу, и с недовольным видом развернул карту.
— Показывай, — буркнул он. Ар‑Шарлахи облизнул губы:
— Что показывать, досточтимый?
Караванный побагровел гуще прежнего:
— Только не прикидывайся дурачком! Не таких обламывал!.. Где он, этот твой путь к морю?
— Досточтимый… — виновато сказал Ар‑Шарлахи. — Мы люди простые, мы больше по памяти… Карт у нас нет…
Досточтимый Хаилза грязно выругался, помянув и разбойничью злую луну, и кивающие молоты, и всех четырёх верблюдов.
— Вот это — Харва, — прорычал он, тыча в развёрнутый свиток. — Мы сейчас находимся — здесь. Вот тут — пески Теген… Ну, соображай, соображай!
Ар‑Шарлахи робко протянул руку к свитку.
— Сначала вот так, по краю плато Папалан… а дальше… вот сюда, песками Чубарры… к югу…
— Чубарра не здесь, — с презрением бросил караванный. — Чубарра — вот она… Короче, те самые места, где ты разбойничал… А сам проход к морю — где он?
— Где‑то тут… — и Ар‑Шарлахи, поколебавшись, коснулся пальцем пола на вершок южнее края карты.
— Там же сплошные скалы! Колёса изломаем!.. Туда вообще никто никогда не совался!
— Есть проход, досточтимый, — смиренно отвечал Ар‑Шарлахи. — Я надеюсь, что мне удастся найти его и в этот раз…
Караванный засопел и свернул свиток.
— Ладно, — решил он наконец. — Доберёмся до Чубарры, а дальше буду вас по очереди приковывать в рубке, у штурвала. По памяти — значит по памяти. И молитесь, чтобы память вас не подвела…
Изрекши смутную эту угрозу, караванный удалился. В дверцу просунулся испуганный матросик и убрал табурет. Алият медленно повернулась к Ар‑Шарлахи.
— А ты, оказывается, не такой уж и дурак, — с некоторым удивлением проговорила она.
* * *
Вздымаемая огромными колёсами желтоватая пыль тянулась по ветру, обгоняя караван. Всю правую сторону обозримой степи заволокло клубящейся мутью. «Самум» слегка покачивало. Откуда‑то снизу снова донёсся раздражённый зык караванного. Вообще следует заметить, что голос у досточтимого Хаилзы был какой‑то всепроникающий и проходил сквозь тонкие переборки, как нож. Только его и было слышно.
— И это вожак? — задыхаясь, вопрошал кого‑то караванный. — Это головной корабль? Что же тогда делается на остальных судах?.. Что это за бочка в трюме?