А значит, он обязан выбраться отсюда живым.
Он взглянул на Аннабет и Пайпер – девушки стояли наготове, в ожидании его сигнала.
Джейсон заставил себя посмотреть матери в глаза. Она выглядела в точности как женщина, бросившая его в лесах Сономы четырнадцать лет назад, – вот только Джейсон уже не был тем малышом. Он был закаленным в битвах бойцом, полубогом, бесчисленное множество раз смотревшим смерти в лицо.
То, что стоит сейчас перед ним, не его мать – по крайней мере не такая, какой он хотел ее видеть: любящей, заботливой, самоотверженно его защищающей.
Остаток, – так ее назвала Аннабет.
Майкл Варус сказал, что собравшихся здесь призраков поддерживают их самые сильные желания; дух Берил Грейс буквально пылал нуждой. Ее глаза смотрели на Джейсона, ожидая внимания, руки тянулись к нему, стремясь схватить.
– Чего ты хочешь? – спросил он. – Что привело тебя сюда?
– Я хочу жить! – выкрикнула она. – Хочу молодости, красоты! Твой отец мог бы сделать меня бессмертной, мог бы забрать меня на Олимп, но он меня бросил. Ты можешь всё исправить, Джейсон! Ты мой гордый воин!
Исходивший от нее запах лимона стал едким, как будто она начинала гореть.
Джейсон вспомнил, что ему однажды сказала Талия: их мать стала слишком неуравновешенной, а потом отчаяние окончательно свело ее с ума. Она погибла в автокатастрофе, потому что вела машину в нетрезвом виде.
Разбавленное водой вино вспенилось у Джейсона в желудке. Он решил, что если переживет этот день, то больше никогда не притронется к алкоголю.
– Ты мания, – решил Джейсон, он слышал это слово давным-давно, на занятии в Лагере Юпитера. – Дух безумия. Вот во что ты превратилась.
– Я всё, что осталось, – согласилась Берил Грейс. Ее фигура стала переливаться разными цветами. – Обними меня, сын. Я – это всё, что у тебя осталось.
В памяти юноши снова пронеслись слова Южного Ветра: «Нельзя выбрать родителей, но свое наследие – можно».
Джейсон почувствовал, как вновь собирается в одно целое, слой за слоем. Сердце стало биться ровно, озноб отступил, и юноша всей кожей почувствовал тепло полуденного солнца.
– Нет, – прохрипел он, потом посмотрел на Аннабет и Пайпер. – Я не перейду на другую сторону. Просто моя семья стала больше. Я дитя Греции и Рима, – он в последний раз посмотрел на мать. – Я не твой сын.
Он сделал древний жест, отгоняющий зло, – согнул три пальца, как будто это были когти, поднес к груди и резко отдернул, словно вырывая сердце, – и призрак Берил Грейс исчез с тихим шипением, похожим на вздох облегчения.
Упырь Антиной отшвырнул кубок, потом посмотрел на Джейсона с ленивым отвращением и сказал: