— У нас на конях только самоубийцы ездят, — наконец выдавил из себя Гонта. И тут же, потерев подбородок, опроверг самого себя. — Нет. И они не ездят! Можно и попроще смерть сыскать, ежели жить неохота.
Я вопросительно уставился на него. Гонда устало покачал головой и всё же решил объяснить.
— Это всё из-за степняков. Эти дикари, почему то решили, что на лошадях могут ездить только они. Бог, что ли, ихний, им так разрешил или ещё чего. — Гонда презрительно фыркнул и тряхнул головой. — Не это важно. Важно, что за другими они такого права не признают. И звереют, когда даже просто в здешних краях лошадь увидят. А уж ежели верхом кого на ней споймают, то совсем беда.
— И что с таким будет?
— Ничего не будет! — Задористо гыкнул, прислушивавшийся к нашей беседе, Марк. — Совсем! Даже костей потом никто не найдёт!
— Только это ничего, довольно долго продлится, — согласился с ним Лузга. — И старики бают, что вопли стоят такие, что хоть уши зажимай. В пытках эти сволочи, толк знают.
— А что за казнь то? — Мне стало жутковато, под мрачными взглядами моих спутников. Ну, их к Лишнему лошадей этих! Мы лучше ножками! Потише пойдёшь, подальше дойдёшь!
— А кто его знает, — пожал своими могучими плечами Марк. — У нас уже лет триста на лошадях никто не ездит. Даже господине князь. Его в специальном паланкине рабы на плечах носят. Я когда с батей в городе был — видел. Большой такой. Красивый!
У обозов началось движение. Засуетились возницы, потянулись, широко зевая, к телегам воины.
Засобирались и мои спутники. Гонда, убрав остатки еды в заплечный мешок, не спеша отряхнулся и задумчиво посмотрел на меня.
— Слушай, — обратился он ко мне. — А ты с земляком то своим раньше ладил али как?
— А я знаю, — озадаченно пожал плечами я. — Я же не помню ничего!
— А ну да, — хлопнул себя по лбу Гонда. — Никак не привыкну. Я к чему спрашиваю. Дружок твой вон к отцу-послушнику подошёл. Гляди, как кланяется. Чуть лбом дорогу не проломил. А у нас лишний раз на глаза жрецам попадаться не принято. Прибытку никакого, а боком выйти запросто может. Вот и думка у меня. Чего он к нему сунулся? Не на тебя ли донести?
— О чём доносить то? — Не на шутку встревожился я.
— А кто Лишним на погостье клялся? — Хмыкнул в ответ Гонда. — Да ещё прилюдно?
— Не клялся я никаким Лишним! — Возмутился я несправедливости обвинения. — Я сказал "богом клянусь"! Может я Хунгара имел в виду или Йоки!
— Э нет, — встрял в разговор Лузга, несогласно покачав головой. — У нас Троими отдельно не клянутся. Они связаны промеж себя крепко. А наособицу только Лишний остаётся. Других богов нет! Вот и выходит, что когда ты богом клясться удумал, то Лишнего в виду имел! А это крамола! За такое отцы-вершители кого хочешь, на костёр определят!