разговаривать.
Несмотря на то, что противиться этому приказу не сумел бы даже самый гордый и стойкий смертный, я не подчинился ему. Но не потому, что внезапно осмелел или почуял в себе желание прекословить Князю боли и порока, а попросту из-за того, что не нашел в себе сил поднять голову. Я боялся, что моя душа не сможет пережить этой сконцентрированной в Повелителе Преисподней силы и враждебности.
— Ты что, оглох, выползень? Я сказал, посмотри на меня!
В голосе Дьявола прорезался металл, который острыми зазубринами прошелся по всей моей личности, истязая и калеча саму мою суть. Я резко вскинул голову, спешно пытаясь отыскать плывущим взглядом восседающий на троне силуэт, дабы не погневить властелина всех демонов. Если уж одно только выражение его неудовольства так жестоко прошлось по мне мириадами тупых пил, то что же будет, если он разгневается?
Наши взгляды встретились…
Ох, что это были за глаза. Я наивно полагал, что целые эпохи, проведенные в аду в качестве истязаемого, научили меня ничему не удивляться и ничего не пугаться. Господь всемогущий, если ты есть, дай мне сил! Я никогда не ошибался так сильно. Зияющая в этих темных провалах бездна пленила и просто высасывала волю, отнимая способность мыслить. Пока я смотрел в них, то просто переставал существовать, лишаясь своего «Я», которое даже демоны не могли стереть окончательно за столетия своих изуверств. Повелителю Ада было достаточно всего одного взгляда, чтобы развоплотить саму твою душу, которую глупые люди, почему-то, считали бессмертной.
— Как тебя зовут, грешник? — Поинтересовался Сатана, чем заставил мой перепуганный разум испуганно затрепетать. Ведь я уже не знал своего имени…
— Я не помню, Владыка… — признался я, внутренне сжимаясь в ожидании новой волны негодования.
Однако вместо того, чтобы разгневаться, Дьявол лишь усмехнулся. И видят демоны, лучше бы он изжарил меня в пламени своей ярости! Его мимолетная улыбка выглядела столь жестоко и зло, что один только ее вид причинил мне столько страданий, сколько я не перенес за последнее столетие! Кажется, я вскрикнул, прижав ладони к лицу, а когда отнял их, то затуманенным зрением сумел рассмотреть на них кровавые разводы.
— Ты мне подходишь, грешник, — вынес вердикт Сатана, — так что внимательно слушай мое повеление. Ты полностью в моей власти, как и любая другая душа, так что не допускай даже тени мысли, что сможешь меня обмануть. Подобной дерзости я не потерплю. И не прощу…
Дьявол не опускался до пустых угроз, а просто констатировал факты. Он не пытался меня испугать или сломить, ведь при его подавляющей власти в этом не было никакой нужды. Он лишь говорил о том, что непременно случится, если я стану хитрить. И мое больное воображение само рисовало ужасающие картины той участи, которая меня постигнет.