Впрочем, даже не это было основным отличием демонов от обитателей других миров. Ключевым было именно то, что все другие обитали в своих мирах… и только демоны — в междумирье; пространстве малоизученном, опасном и почти неприспособенном для жизни.
Если ты не демон, конечно.
Герда, разумеется, была существом из плоти и крови, с двумя ногами и руками — пока, по крайней мере. И тем не менее, девушка отдавала вполне типичным «запашком» своей расы. Привычная вспыльчивость, крайняя степень эгоистичности… слегка детской, как будто весь мир вертится именно вокруг неё. Ну и, конечно, практически полное отсутствие эмпатии.
Не то, чтобы мы с ней много разговаривали. Она то ли не решалась первой задавать вопросы, то ли не хотела — ну, а я тем более не спешил начинать диалог. Молчание было не неловким, скорее — сосредоточенно-деловым. Мы шли к своей цели.
И тем не менее, я ловил на себе взгляды девушки. Странные — немного восторженные, немного предвкушающие. Кажется, она ждала от меня… многого.
Впрочем, временами проскальзывающая на её лице улыбка слегка выбешивала. Это моя привилегия — так улыбаться, а не её!
— Ты… какая-то чрезмерно радостная, — заметил я, наконец. Просто для того, чтобы как-то прервать затянувшуюся паузу, а заодно немного попытаться прощупать, что же творится на душе у Герды Крейн.
— Почему нет? — судя по тому, как мгновенно она отозвалась, девушка только и ждала, пока я первым с ней заговорю. — День просто чудесный. Всё складывается так, как я хотела.
— Чудесный, — хмыкнул я. — И тебя совершенно, ни капли не заботит тот факт, что ты стала причиной кровавой, мучительной гибели такого количества людей?
Она поглядела на меня так, словно… вообще не поняла вопроса. «А почему это должно меня заботить» — вот что читалось на её лице.
— А что поделать, — пожала она плечами. — Не припёрлись бы — остались бы живы.
Вот об этом я и говорил.
Сравнения ради: даже Сенат не сразу подчинился мне. Со стороны это, конечно, выглядело иначе — я пафосно воздеваю руку, говорю своё громкое «фас», и тысячеглазая тварь рвёт демона на куски. Но какого мысленного спора это мне стоило — знаем только мы с ним. Собственно, только из-за этого рука и поднималась так долго и пафосно.
Поколебать его «пацифизм» смог лишь мой аргумент, что демон-то, похоже, бессмертный — как и Виссарион. Если мы с Сенатом в чём-то и сходились, так это в жгучей ненависти к тем, кто любит игнорировать привычные законы жизни и смерти. В остальном же… да, похоже, десять тысяч лет действительно изменили Сената.
Пацифист хренов. Ещё один пунктик в списке того, чем мне надлежит озаботиться.