— Благодарим и пьем за вас!
Слуги сняли крышки с блюд на столе.
Голова Банко находилась на самом почетном месте: страшная, с выпученными глазами, она лежала на подносе вместо главного блюда.
— Что это, черт подери, такое?! — громко спросил сэр Дугал.
Глава 4. Четвертая неделя
Время тайн закончилось. Странным образом Перегрин испытал даже какое-то облегчение. Не нужно больше изобретать маловероятные объяснения, упрашивать людей не болтать, чувствуя при этом уверенность, что болтать они все равно будут. Не нужно изворачиваться и притворяться.
— Стоп! — сказал он и встал. — Накройте эту штуку.
Слуга, у которого в руке все еще была овальная крышка от блюда, быстро накрыл ею голову. Перегрин зашагал по проходу между креслами.
— Можете сесть, если хотите, но всем оставаться на своих местах. Все, кто присутствует здесь из служебного персонала — на сцену, пожалуйста.
Ассистент помощника режиссера, Чарли, два рабочих сцены и реквизитор поднялись на сцену и собрались группой на левой стороне сцены.
— Среди вас есть странный человек, — сказал Перегрин. — Он время от времени действует во время репетиций, и если считать, что у него есть цель, то она заключается в том, чтобы поддержать суеверные теории, которыми обросла эта пьеса. Эта пьеса. «Макбет». Вы слышите меня? «Макбет». Этот человек повесил маску Банко на стену комнаты Дункана. Он положил вторую голову на блюдо. При любых других обстоятельствах я бы не обратил никакого внимания на подобные глупые проделки, но в данном случае они заслуживают порицания. Они помешали представлению, которое шло на очень высоком уровне, и это весьма прискорбно. Я прошу исполнителя этих трюков любым удобным ему способом сообщить мне о том, что именно он является этим… шутником. Напомню вам о том, как построена эта сцена. Она открывается на авансцене с закрытым занавесом. Занавес придерживают слуги, пока Макбет приветствует гостей, и они снова закрывают его, когда все гости прошли внутрь. Слуги уходят. Макбет играет сцену с третьим убийцей — Гастоном. В конце Гастон уходит. Макбет хлопает в ладоши, и слуги с двух сторон полностью открывают занавес. Ради блага постановки я гарантирую вам, что не раскрою имя этого шутника. Я также не стану его увольнять или упоминать об этом происшествии в дальнейшем. Как будто ничего не было. Это понятно?
Он умолк.
Он подумал: они смотрят на меня, словно дети, которых собрали для нагоняя, и они не знают, что будет дальше.
А дальше серебряным голосом заговорил Банко — Брюс Баррабелл.
— Меня, без сомнения, оборвут на полуслове, — сказал он, — но я считаю своим долгом заявить о своем несогласии. Если этот человек находится среди нас, то я думаю, мы все должны знать, кто это такой. Его нужно публично обличить и уволить. Мы должны это сделать. Как представитель профсоюза актеров я должен занять такую позицию.