— А как?
— Как боярышня Милена лечила. Я не знаю, как оно у вас получатся, но она умела как-то своей силой человека на краю удержать. Вот и ты держи, попробуй, хотя бы.
— Насколько я помню, — раздался от порога голос Арне, — для вашей боярышни это закончилось плохо. Ты что же, знахарка, вместо одного — двоих угробить решила?
— Боярышня надорвалась, потому что мор был — не согласилась с ним Ванда. — так-то она зазря силой не разбрасывалась. Ну, а что мне еще делать? Жалко же хлопца, молодой совсем…
На этих словах знахарка всхлипнула и совсем несолидно шмыгнула носом, но тут же взяла себя в руки.
— Сколько уже лет лечу, а все никак к смерти не привыкну… — Смущенно пояснила она.
Гримница подошла к парню и присмотрелась. Вечером он показался ей старше. А сейчас, в неверном свете лучины было видно, что Милан едва ли намного старше самой Гримницы. И уж точно моложе Арне. Широкие тени под глазами, капельки пота над верхней губой, потрескавшиеся губы выдавали, что парню сейчас очень плохо. Швы на ранах вздулись уродливыми рубцами, грозя лопнуть.
Чтобы понять все это, княжне понадобилось гораздо больше времени, чем чтобы увидеть. И от понимания, что этот парень прямо сейчас уходит в дальние дали, становилось страшно. Если бы кто-нибудь мог объяснить, что ей делать! Хоть что-нибудь объяснить!
Движимая острым чувством жалости, Гримница взяла горячую руку парня и задумалась. Что делают обычно, когда у человека жар? Остужают холодной водой, открывают окна… Княжна сидела и сидела на лавке возле раненого, а Арне и Ванда затаив дыхание наблюдали, как постепенно выравнивается дыхание парня, как сходит синюшная краснота с ран.
— Хватит, княжна. Не надорвись! — Голос знахарки выдернул Гримницу из ее раздумий.
— Помогло? — Княжна, не поверив своим глазам, обернулась к Ванде и почувствовала, как от резкого движения закружилась голова. — Получилось?
— Получилось, получилось…. — Арне подхватил жену на руки, не давая упасть с лавки. — Только если в следующий раз попробуешь так рискнуть собой, по заднице получишь…
Рыцарь выговаривал на ходу, унося Гримницу в свои покои. Та не сопротивлялась, слегка оглушенная всем происходящим. Не хотелось тратить силы на бесполезные споры (чего там уже спорить, если главное сделано?), хотелось прижаться к широкому плечу и уснуть. И пусть сильнее мужнины руки обнимают покрепче, отгоняя недобрые мысли и сны.
Они и обнимали. Уложив княжну в постель, Арне лег рядом, всем своим сильным телом прижавшись к ней, словно боясь потерять. То, как Гримница сейчас цеплялась за него, разительно отличалось от ее молчаливого сопротивления сегодня вечером, и мужчина не смог устоять. Позабыв о том, сколько сил сегодня потратила княжна, о своем желании выспаться, об опасностях, подстерегающих их за стенами старой крепости, он вжимался в мягкое женское тело. Беря и даря, Арне молча показывал жене, как дорога она стала для него за недолгое время их знакомства. И в какие-то моменты ему казалось, что княжна понимает то, что он хочет сказать, но не умеет пока облечь в слова.