Один только раз младший брат князя взбрыкнул и наговорил много чего, но тогда его никто не послушал. Действительно, горе у мужика случилось: жена молодая уснула и приспала дитя, а сама потом с горя удавилась, есть с чего не в себе быть. Княжич тогда с горя запил, заявился по-пьяни в терем к брату, страшное про княгиню говорил.
Понятно, что никто его не послушал, Мешко брата даже наказывать не стал, хотя тогда еще и верил жене. Просто попросил на глаза пока не показываться, а вслед тихо верных людей послал, чтобы брат с горя не учудил чего. Это потом уже вспомнилась князю старая история, когда такие случайности зачастили в княжий терем.
Ну, ладно, к женам и наложницам Желана его просто ревновала. Ладно, боялась за право сына на наследство… Не повод, конечно, для смертоубийства, но всякое случается. Но чем ей помешала Гримница? Милены давно уже нет на свете, да и не ездил к ней князь в последние годы, поостыла страсть. Дочку тоже в столицу не тащил, оставил в крепости, что Милене по отцу досталась. Неужели нельзя было просто оставить дитя в покое?!
Лех запаздывал. Князь Мешко уже хотел послать кого-нибудь, чтобы поторопили княжича, когда в шатер влетел запыхавшийся гонец.
— Княже! Прости… там с княжичем беда. Лекарь посмотреть просит, говорит, ведовство.
— Веди! — Коротко бросил Мешко, не желая тратить время на расспросы. Но не расспрашивать же гонца по дороге, где их могут услышать посторонние уши. Так что лучше всего сразу все увидеть самому.
Войдя в шатер сына, князь сразу прошел к постели, на которой лежал Лех. Княжич метался, словно в бреду, так и хотелось потрогать лоб. Но встретившись глазами с лекарем, который сидел тут же, князь передумал. Старый знакомец, не раз выручавший из беды и самого Мешка, только покачал головой. Понятно, если лекарь сказал, что жара нет, значит — нет. А что есть?
Присмотревшись, Мешко заметил, что лицо и руки сына усыпаны темными черными точками, словно рыбьи чешуйки пристали к коже. Однако, если рассмотреть поближе, оказывалось, что чешуйки не пристали, а как бы вросли в кожу. Местами было видно, как княжич разодрал кожу до крови, пытаясь отодрать странные наросты.
— Выйдите все, кроме лекаря!
Сопровождающие княжича и лекаря поспешили вон из шатра, оставляя князя с лекарем практически наедине. Княжич сейчас никак не мог помешать и разговору.
— Это то, что я думаю? — Нельзя сказать, что Мешко был очень близок с сыном, но сейчас его сердце сжималось от отчаяния.
— Смочья скора. Она, проклятая…
— Уверен? Кто осмелился? И, главное, зачем?